Сейчас вылетит птичка!
Шрифт:
Судью Уомплера заставили облачиться в такой же наряд, как у всех остальных.
Из операционной позвонили карманному начальнику полиции и карманному мэру Илиума и велели немедленно прибыть в больницу, поскольку там происходит нечто очень важное. Звонил судья Уомплер, под строгим надзором представителей закона.
Еще до того, как явились мэр и начальник полиции, двое сотрудников полиции штата привели таксиста, который привез убитую в клуб Эда Луби. Увидев перед собой целый трибунал
Честь поговорить с таксистом предоставили судье Уомплеру: он мог более убедительно, чем кто бы то ни было, сообщить, что Эду Луби и капитану Луби пришел конец.
— Скажите правду, — дрожащим голосом произнес судья Уомплер.
И таксист сказал правду: он видел, как Эд Луби убил девушку.
— Наденьте халат и на него тоже, — велел доктор Митчелл.
Таксисту выдали халат и маску.
Затем пришла очередь мэра и начальника полиции, а после них — очередь Эда Луби, капитана Луби и громилы-телохранителя. Все трое вошли в операционную плечом к плечу. Они и пикнуть не успели, как их разоружили и надели наручники.
— Какого черта?! Что вы себе позволяете?! — взревел Эд Луби.
— Все кончено. Вот и все, — заявил доктор Митчелл. — Мы подумали, что вам пора об этом узнать.
— Эллиоту пришел конец? — спросил Эд Луби.
— Это вам пришел конец, мистер Луби, — ответил доктор Митчелл.
Эд Луби напыжился — и мгновенно сдулся от оглушительного грохота: выстрел в ведро, наполненное ватой, был произведен из пистолета тридцать восьмого калибра, изъятого у телохранителя Луби.
Луби растерянно смотрел, как эксперт достал пулю из ведра и подошел к столу, где стояли два микроскопа.
— Погодите минутку… — просипел Эд Луби — на большее его не хватило.
— Чего у нас хватает, так это времени, — сказал доктор Митчелл. — Никто никуда не торопится — если, конечно, вы, ваш брат или ваш телохранитель не спешите на какую-нибудь другую встречу.
— Вы вообще кто такие? — злобно спросил Эд Луби.
— Через минуту вы это узнаете, — пообещал доктор Митчелл. — А пока, я думаю, вам следует знать, что все присутствующие пришли к единому мнению: вам крышка.
— Да ну? — усмехнулся Луби. — Знаете, в этом городе у меня полно друзей.
— Джентльмены, пора снять маски, — сказал доктор Митчелл.
Все сняли маски.
Эд Луби увидел, что его дело совсем плохо.
Эксперт, сидевший за микроскопом, нарушил молчание.
— Они совпадают, — сказал он. — Отметины на пулях совпадают. Обе пули были выпущены из одного пистолета.
На мгновение Харви прорвался сквозь стеклянные стены забытья. От кафельных плиток операционной отразилось эхо — Харви Эллиот хохотал во все горло.
Харви Эллиот задремал,
В палате его ждала Клэр.
— Миссис Эллиот, с вашим мужем все в полном порядке, — заверил юный доктор Митчелл, сопровождавший Харви. — Ему просто нужно отдохнуть. Я думаю, вам тоже отдых не помешает.
— Боюсь, что я неделю заснуть не смогу, — пожаловалась Клэр.
— Могу дать вам лекарство, если хотите, — предложил доктор Митчелл.
— Может быть, потом, — ответила Клэр. — Попозже.
— К сожалению, нам пришлось обрить вашего мужа наголо, — извинился доктор Митчелл. — На тот момент у нас не было другого выхода.
— Такая сумасшедшая ночь… то есть сумасшедший день, — вздохнула Клэр. — Что произошло?
— Нечто очень важное, — ответил доктор Митчелл. — Благодаря некоторым отважным и честным людям.
— Благодаря вам, вы хотите сказать. Спасибо, — поблагодарила Клэр.
— Вообще-то я имел в виду вашего мужа, — возразил доктор Митчелл. — Что касается меня, то я получил массу удовольствия. Я узнал, как стать свободным и что нужно делать, чтобы оставаться свободным.
— И что же?
— Нужно бороться за справедливость, даже если видишь человека впервые в жизни, — сказал доктор Митчелл.
Харви Эллиоту наконец удалось открыть глаза.
— Клэр… — пробормотал он.
— Милый… — ответила она.
— Я тебя люблю, — сказал Харви.
— И это чистая правда, — заверил доктор Митчелл. — На случай, если вы когда-нибудь в этом сомневались.
ПЕСНЯ ДЛЯ СЕЛЬМЫ [8]
Перевод. О. Василенко, 2010
В школе Эла Шрёдера редко называли по имени, для всех он был просто Шрёдер. То есть не совсем просто Шрёдер: его фамилию выговаривали на немецкий лад, как будто он и есть тот знаменитый немец Шрёдер, который давно умер, хотя на самом деле Эл был стопроцентный американец, вскормленный на кукурузных хлопьях, и в свои шестнадцать очень даже жив.
8
Song for Selma
Хельга Гросс, преподаватель немецкого, первой стала произносить его фамилию с немецким акцентом, и остальные учителя тут же поняли, что так и должно быть: это сразу выделяло Шрёдера среди остальных и напоминало, что он требует особого отношения. Для блага Шрёдера причина такого особого отношения тщательно скрывалась от всех учеников, включая и его самого.
Он был первым в истории школы настоящим гением. Невероятный IQ Шрёдера, как и IQ всех остальных учеников, хранился в строжайшей тайне: результаты тестов лежали в кабинете директора, в запертом шкафу с личными делами.