Сейчас вылетит птичка!
Шрифт:
— Значит, вас судили не за убийство?
— Не за убийство, — кивнул бородач. — Но это вовсе не значит, что я не убивал. Напротив, я убил почти всех, кто имел хоть малейшее отношение к тому, что меня лишили практики. — Он уставился в потолок, подсчитывая что-то в уме. — Двадцать два, двадцать три человека. Может, больше… Да, может, больше. Я убивал их в течение многих лет, а я ведь не каждый день просматриваю свежие газеты.
— Так вы что, во время убийств отключались, а на следующее утро просыпались
— Нет, нет, нет, нет и нет, — сказал он. — Нет, нет, нет, нет, нет. Я убил целую тучу народа, уютно полеживая на тюремной койке. Я использовал метод под названием «кошка через стену». Метод, который рекомендую и вам.
— Это новый метод? — спросил я.
— Мне хотелось бы думать, что новый. — Бородач покачал головой. — Но он настолько прост, что невозможно поверить, будто я первый его придумал. В конце концов, убийство — древнее, очень древнее ремесло.
— Вы используете кошку? — спросил я.
— Только в качестве аналогии. Видите ли, — сказал он, — когда человек по той или иной причине швыряет кошку через стену, возникает интересная юридическая задача. Если кошка приземляется на прохожего и выцарапывает ему глаза, ответственен ли тот, кто бросил кошку?
— Безусловно, — ответил я.
— Отлично. А теперь возьмем другой случай: кошка ни на кого не падает, но спустя десять минут вцепляется в кого-нибудь когтями. Ответственен ли бросивший кошку?
— Нет, — сказал я.
— В этом и заключается высокое искусство безопасного убийства по методу «кошка через стену», — кивнул бородач.
— A-а, так вы используете бомбы с часовым механизмом?
— Нет, нет и нет! — Его явно удручало отсутствие у меня воображения.
— Медленные яды? Микробы?
— Да нет же! И можете не произносить свою следующую догадку — что-нибудь насчет наемных убийц из другого города. — Довольный собой, бородач откинулся на спинку. — Похоже, я действительно первооткрыватель.
— Сдаюсь, — вздохнул я.
— Прежде чем я расскажу вам, в чем секрет, позвольте моей жене вас сфотографировать.
Он ткнул пальцем в сторону кабинки.
Жена моего собеседника, костлявая тонкогубая женщина с растрепанными волосами и плохими зубами, сидела в кабинке перед нетронутым бокалом пива. Тоже явно не в себе, она наблюдала за нами с шизофренической пристальностью. На сиденье рядом с ней я заметил «Роллифлекс» со вспышкой. По сигналу мужа женщина подошла к нам и приготовила фотоаппарат.
— Сейчас вылетит птичка, — сказала она.
— Я не хочу, чтобы меня фотографировали! — запротестовал я.
— Улыбочку! — Она разрядила вспышку прямо мне в лицо.
Когда глаза снова привыкли к полутьме бара, я увидел, что жена бородача поспешно ретируется к дверям.
— Что за хрень?! —
— Успокойтесь. Сядьте, — сказал бородач. — Вас просто сфотографировали, вот и все.
— Что она собирается делать с пленкой?
— Проявит ее.
— А потом?
— Вставит в наш альбом. В нашу сокровищницу золотых воспоминаний.
— Это какой-то способ шантажа? — спросил я.
— Разве она сфотографировала вас за каким-то непристойным занятием? — поинтересовался он.
— Мне нужна эта фотография, — сказал я.
— Вы, надеюсь, не суеверны? — осведомился бородач.
— Суеверен?
— Некоторые верят, что когда человека фотографируют, аппарат забирает частичку его души.
— Я хочу знать, что происходит!
— Сядьте, и я расскажу вам.
— Сделайте милость, и побыстрее!
— Конечно, сделаю и, конечно, потороплюсь, друг мой, — сказал бородач. — Меня зовут Феликс Корадубян. Мое имя вам о чем-нибудь говорит?
— Нет.
— Я семь лет практиковал в этом городе психиатрию, — сообщил Корадубян. — В основном групповую психотерапию. Занятия проходили в круглой зеркальной зале особняка между магазином подержанных машин и похоронным бюро для цветных.
— Теперь припоминаю, — проговорил я.
— Прекрасно, — кивнул он. — Лучше, если вы не будете считать меня лжецом.
— Вас осудили за шарлатанство, — сказал я.
— Совершенно верно, — согласился Корадубян.
— Вы даже среднюю школу не окончили.
— Не стоит забывать, что Фрейд, и тот успехам в своей области обязан исключительно самообразованию. Фрейд говорил, что блестящая интуиция гораздо важнее учебы в медицинском колледже. — Корадубян сухо рассмеялся. Его маленький красный рот при этом определенно не выражал веселья, каким обычно сопровождается смех. — Когда меня арестовали, — продолжал он, — молодой репортер, который наверняка окончил школу, а может — о чудо из чудес! — и колледж, спросил меня, что такое параноик. Можете такое представить? Я имел дело с безумцами и почти безумцами этого города семь лет, а юный наглец, прослушавший на первом курсе занюханного колледжа пару лекций по психологии, решил, что может смутить меня подобным вопросом!
— И что же такое параноик? — спросил я.
— Искренне надеюсь, что это уважительный вопрос, заданный несведущим человеком в поисках истины, — насупился Корадубян.
— Конечно, — соврал я.
— Отлично! Начиная с этого момента ваше уважение ко мне будет расти гигантскими темпами.
— Конечно, — соврал я.
— Параноик, друг мой, это человек, который свихнулся наиболее умным способом, берущим начало в понимании того, что есть этот мир. Параноик верит, что существует гигантский тайный заговор с целью его уничтожить.