Сейф за картиной Коровина
Шрифт:
– Вам я не врал, просто рассказал первую часть истории, но не рассказал остального. Я врал себе. Хотел обмануть судьбу. Но ее, как я вам уже говорил, не обманешь…
Дайнека не могла оторвать взгляд от его съежившейся фигуры.
– Только тогда я не знал цены, которую мне придется заплатить. Теперь я понимаю, что нет никакой разницы, кого я убил вместе с Ниной, сына своего или внука. Как не имеет значения и то, что я не хотел их убивать.
– Как же так, Владимир Николаевич…
– Когда мне позвонил Гордон, я был далеко от Москвы. Сначала даже не понял, что он говорит серьезно. И все же вернулся в город. К Нине пришел поздно, около
Воланд заплакал, не стесняясь и не пряча лица.
Дайнека сделалась совсем несчастной, и у нее тоже покатились слезы.
– Знаете, – сказал Воланд, – есть одна причина, которая еще удерживает меня от того, чтобы… В общем, должен сказать, что, видимо, не смогу отдать вам шкатулку. Я сожалею.
– Она уже у меня.
– Вот как? – Воланду было неинтересно. – Так о чем это я? Ах да! Я должен работать. Прощайте, Людмила.
– До свидания, – сказала Дайнека, но уходить не торопилась.
– Идите! – приказал Воланд.
Дайнека направилась к двери. У нее появилось непреодолимое желание обернуться. Она обернулась и посмотрела на Воланда, он тоже смотрел на нее. Потом поднял руку и взмахнул ею, как будто прощаясь.
Она уже выходила из офиса, когда раздался пронзительный женский крик. Кричали где-то в глубине коридора. Охранник сорвался с места и, расстегивая кобуру, затопал по коридору. Дайнека, не думая, устремилась за ним. Она бежала и слышала, что рядом тяжело дышат другие бегущие люди.
В приемной, прижав ладони к лицу, стояла секретарша Воланда. Через распахнутую дверь кабинета было видно, что Воланд сидит в кресле. Казалось, он прислушивается к чему-то, прижавшись ухом к зеленому сукну своего стола. Половина его головы превратилась в кровавое месиво, в правой руке был зажат пистолет.
– Он застрелился. Он застрелился-я-я! – кричала секретарша Воланда.
Вспоминая последний жест Воланда, Дайнека понимала, что он действительно прощался. Он попрощался с ней. Воланд был вправе распорядиться своей жизнью. Его тайна ушла вместе с ним. И Дайнека не хотела об этом рассказывать никому.
Дайнека шла по коридору к выходу. Повсюду стояли служащие офиса. Несмотря на то что охранник громко предлагал всем занять свои места, никто не работал.
Все обсуждали происшедшее. Уже были озвучены несколько версий, главным действующим лицом одной из них была Дайнека. Красотка Леночка торжествовала: она первая забила тревогу, но, увы, ее никто не послушал…
Эпилог
Потому, что труп жив
Было темно и тихо. Доски под ней прогибались, но Дайнека знала: нужно идти дальше, не останавливаясь,
Дождь барабанил по капюшону плаща. Все уже заняли свои места, их лица скрывали низко надвинутые капюшоны. Сколько ни вглядывалась, она не смогла разглядеть никого. Все отвернулись и не смотрели в ее сторону.
Доски под ее ногами были такими ветхими и ненадежными, что создавалось ощущение полета. Перешагивая с одной на другую, она немного взлетала и снова опускалась на мягко прогибающийся мосток. Страшно не было, хотя чувствовалось, что в любую минуту она могла рухнуть вниз.
В самый последний момент, когда нога уже была занесена для того, чтобы шагнуть на борт, лодка отчалила от щербатого мостика. Полоска воды становилась все шире, и Дайнека чуть не упала в черную воду, едва удержавшись на самом краю пристани.
Человек в капюшоне, единственный, кто стоя отталкивался шестом, оглянулся. Дайнека попыталась разглядеть его лицо.
Под капюшоном была пустота.
Один за другим начали оглядываться остальные.
Дайнека узнала тех двоих, оставшихся лежать в ультрамариновой комнате. Бородач махнул рукой, другой, откинув длинные волосы, улыбнулся той странной улыбкой, которую она уже видела, когда он умер.
Удав кивнул, и его лицо впервые выглядело счастливым.
Воланд и Вилор сидели рядом. Они взглянули на нее одинаково равнодушно.
Аэлита Витальевна взмахнула на прощание рукой.
Вслед за ней обернулась Нина.
Лодка мягко вошла в туман и уже через мгновение исчезла…
Проснувшись, Дайнека поняла, что больше не увидит Нину. Никогда, даже во сне. Она безвольно приподняла голову с подушки и посмотрела на Тишотку. Хотела что-то сказать, но почувствовала, что нет голоса и нет сил, а только огромная боль.
Все закончилось. Все.
Убийство Нины раскрыто. Вместе с нею ушла тайна ее любви. Загадочный маяк погас, когда Дайнека достигла черты, ступить за которую не дано никому.
Возникшая в самом начале жажда мщения сейчас, когда все свершилось, казалась лишенной всякого смысла. Месть отступала с каждым шагом продвижения к истине. Но что же тогда гнало Дайнеку вперед, притупляя инстинкт самосохранения? Во имя чего принесено столько жертв? За что отдал свою жизнь Джамиль?
Наконец наступило прозрение, и Дайнека не смела сопротивляться зарождающимся вопросам. Она лишь оттягивала момент, когда боль в душе окажется сильнее мысли.
«Вот она – расплата за вторжение в чужую тайну, – рассуждала Дайнека. – Кого я хотела наказать? Разве Воланд не стал живым трупом после гибели Нины? И разве у Вилора не было оправдательных мотивов для сопротивления моему правдоискательству? В тот роковой вечер страсти бушевали в них с яростью всепожирающего пламени. За один миг ослепления можно разрушить все, что долго созидал рассудок…»
Слезы беспрерывно текли по ее лицу. Она плакала с закрытыми глазами, пытаясь воссоздать в памяти всех, с кем прощалась навсегда и кого так не хотела отпускать от себя.
Удав… Как удивительно он приспособился к своей собачьей жизни… Дайнека попросила у него прощения.
Воланд… Он ни в чем не винил Дайнеку. Но от этого было еще тяжелее.
Вилор… Он восхищался отцом, во многом подражал ему. Сыновняя любовь в конце концов оказалась сильнее соперничества.
Нина… Дайнека обняла ее с такой детской жадностью, словно хотела запастись ее теплом на всю оставшуюся жизнь.