Сейф за картиной Коровина

Князева Анна

– Там и встретимся, – пообещала Дайнека.

Ей хотелось посмотреть на лихача. Наверняка за рулем сидит лощеный мажор, решивший прокатиться на папиной тачке. Дайнека подъехала ближе, заранее предвкушая, какой презрительный взгляд отвесит нахальному недоумку. С высоты своего возраста и водительского стажа она могла себе это позволить.

Вытянув шею, девушка подалась вперед и увидела на месте водителя… старушку лет семидесяти с седыми волосами, зачесанными назад и собранными в скудный пучок. Видимо, пенсионерка была невысокого роста, потому что едва возвышалась

над рулем. Бабушка покосилась на Дайнеку и беззвучно зашевелила губами, явно не сказав ничего лестного. С высоты своего возраста и водительского стажа она могла себе это позволить.

Дайнека вспомнила сегодняшний разговор с подругой и свою фразу, после которой Нина ушла. На самом деле никакого особенного опыта, позволяющего рассуждать на эту тему, у нее не было. Если не считать две-три интрижки, которые так ничем и не закончились, кроме постели.

Одним словом, Дайнека была теоретиком взаимоотношений полов. Нина же обладала удивительной способностью притягивать к себе людей неадекватных, склонных к богемным крайностям или негодяев. И каждого она пыталась понять.

Конечно, Дайнека не должна была так говорить. Тем более не имела права быть ей судьей. Да и кто может с первого взгляда разгадать истинную сущность человека? Никто.

А правды о себе никто никогда не скажет.

Хотя, если подумать…

Дайнека вдруг вспомнила заплывшую рожу мужчины, сегодняшнего знакомца. И «нарисовала» себе картинку. Он по-гусарски щелкнул каблуками и представился:

– Свинья, мерзкое и похотливое животное.

Затем кивнул головой и отошел в сторону. Но слова прозвучали так, как если бы он сказал:

– Бонд. Джеймс Бонд.

Это страшно развеселило Дайнеку, и она представила себе Фредди Крюгера, который заговорил застенчиво, тихо и начистоту:

– Очень приятно познакомиться: маньяк, серийный убийца. Вчера убил троих. Сегодня по плану – двое. Вот, знаете, хожу, присматриваюсь.

Дайнека веселилась вовсю. Следующим, кого она представила, был забулдыга из соседнего подъезда.

– А чем вы занимаетесь, сэр?

– Я – пьяница, – просто ответил тот и виновато вздохнул.

Было видно, что он говорит чистую правду.

Дайнека уже подъезжала к своему дому, когда, притормозив на светофоре, увидела стоящий справа «Мерседес». Женский голос негодовал:

– Да кто будет трахаться с тобой? У тебя же ни черта не работает! – Девушка выкрикнула эти слова в открытую дверь автомобиля и в сердцах захлопнула ее.

Светофор показывал желтый свет, но тот, у кого ничего не работало, предпочел ударить по газам и скрыться за поворотом.

Дайнека улыбнулась и сочувствующе посмотрела вслед «Мерседесу». А потом вынула из сумки зазвонивший телефон:

– Слушаю.

– Людочка, извини ради бога, звоню, чтобы спросить: Нина не забегала? Что-то у меня на сердце неспокойно.

– Не волнуйтесь, Аэлита Витальевна, забегала. У нее все хорошо.

– До свидания, Людочка.

Аэлита Витальевна положила трубку, вздохнула и остановилась у окна.

Вопреки ожиданиям, разговор с подругой

дочери не успокоил ее. Наоборот, появилась полная уверенность в том, что сегодня именно тот день, когда все, решительно все шиворот-навыворот. И тем обиднее это было, чем яснее осознавалась собственная непричастность к подобному безобразию.

Не слишком ли часто стали выпадать подобные дни на долю бедной Аэлиты Витальевны? Об этом и еще многом другом думала женщина, стоя у темного окна, опершись локтями о подоконник.

Заслышав звук подъезжающей машины, она вставала на цыпочки и заглядывала в глубину двора, высматривая белую «Волгу» Семен Семеныча. Семейные проблемы, которые всегда существовали, но долгое время оставались в состоянии покоя, прорвались и зафонтанировали. Не прошло и двух дней после ухода из дома Нины, как неожиданно задурил Семен Семеныч. Нельзя сказать, что ничего такого он себе не позволял раньше, но отчего-то именно сейчас Аэлите Витальевне стало особенно горько.

Много лет назад, познакомившись с ним, она вполне отдавала себе отчет в том, что, будучи старше на пятнадцать лет, не может в полной мере рассчитывать на его взаимность. И все же после нескольких встреч поверила, что невозможное возможно.

Нине тогда пошел седьмой год, и минуло шесть месяцев с той поры, как Аэлита Витальевна схоронила первого мужа. Но она не привыкла быть одна, и очень скоро Семен Семеныч с вещами перебрался в ее дом, а Нина временно переехала к бабушке.

Соседи и знакомые посудачили – да и дело с концом. Аэлита Витальевна была счастлива, а любит ли ее Семен Семеныч или нет, для нее особого значения не имело. Как и то, собирается ли он на ней жениться.

Со стороны разница в их возрасте не была уж очень заметна. Аэлита Витальевна выглядела моложе своих лет, а Семен Семеныч – старше.

В момент их знакомства Аэлита Витальевна еще цвела, ее крупная фигура была округлой и подтянутой, как у молодой дородной женщины. Здоровый цвет лица и пышные каштановые волосы усиливали это впечатление молодости. Привычка следить за своей внешностью, красиво укладывать прическу и ярко красить губы делала ее неуязвимой в любое время суток.

Некогда моложавая, она с завидным опозданием перешла в категорию молодящихся. Однако и увядающая красота привлекала к ней внимание мужчин. Свою неизменно яркую губную помаду Аэлита Витальевна наносила на губы с той же обязательностью, с какой пожилые люди надевают по утрам съемные зубные протезы.

Семен Семеныч, напротив, смолоду не казался полным жизненных сил. Он производил впечатление человека, который из непродолжительного детства шагнул в пору зрелости, минуя юность. Долговязая, расслабленная фигура, чиновничья сутулость, редкие волосы и вкрадчивый говор никак не обнаруживали его возраста и при знакомстве вводили в заблуждение. Истинный возраст этого человека могли определить лишь две категории граждан: ясновидящие и работники правоохранительных органов. Чем он пленил одинокую женщину, было известно только ей одной. И этот секрет, по-видимому, до сих пор не утратил своей силы.