Сезам, закройся!
Шрифт:
– Останешься здесь? – спросил Виктор.
Пчелкина оглянулась. Ей показалось, что на лестнице, ведущей к площадке лифта, мелькнуло что-то большое и светлое. Крыса?
– Нет, не останусь, конечно, – быстро сказала она Виктору, – но до троса я недопрыгну. К тому же я всегда очень плохо лазила по канату. Надо, конечно, было спортом заниматься, но кто же знал, что все так сложится?
Коршунов протянул руку и пощупал бицепс Сонечки. Он был как тоненькая ниточка.
– Соня, давай я первым перепрыгну на трос, а потом помогу тебе, – предложил Виктор.
– Давай, – согласилась Соня.
Виктор
– Теперь ты! – крикнул Коршунов девушке и посмотрел назад.
Слова застряли у него во рту. Виктор похолодел. Сердце замерло и ухнуло вниз, а потом отчаянно застучало. Сонечка стояла на краю шахты, а прямо за ее спиной приготовилась к прыжку большая крыса. Ее глаза сияли во тьме безумными красными огоньками. Соня крысу не замечала, полностью сосредоточившись на том, что видела перед собой.
– Соня! – изо всех сил закричал Коршунов. – Прыгай!
Девушка вздрогнула и обернулась. Послышался отчаянный девичий крик. Крыса бросилась вперед. Но за секунду до этого Пчелкина оттолкнулась от края и полетела в шахту, успев в последний момент уцепиться руками за ногу Виктора. Послышался треск рвущейся ткани. Туфля соскочила с ноги и полетела вниз. Крыса влетела в шахту вслед за Соней, перекувырнулась в воздухе и, царапая когтями воздух, рухнула вниз, в темноту. Секунду спустя послышался громкий плеск, а потом – приглушенные рыдания Сони, вцепившейся в ноги Виктора.
– Не раскисай, – сказал ей сверху Коршунов, – давай спускаться. Там девушки тонут, надо спешить.
Пчелкина отпустила его ноги и принялась спускаться по тросу. Делала она это очень медленно.
Рязанцев плюхнулся в ледяную воду и поплыл. Вокруг царила кромешная темнота. Вода доставала почти до потолка помещения.
– Степан! – позвал полковник. – Степан, вы здесь?
Впереди раздался короткий рык. Комиссаров был на месте.
– Они спускаются, – объяснил полковник псу. – Ключей мы так и не нашли, зато обнаружили молодого человека с жабрами и проволокой, из которой можно сделать отмычку. А девушки живы?
Пес испустил короткий горестный вой.
– Что? – тихо спросил Владимир Евгеньевич, чувствуя, как его сердце наполняется ужасом. – Что? Они не отвечают?
Комиссаров снова печально завыл.
Полковник бросился к камере невесты.
– Ева! Ева!! – закричал он отчаянно, прижимаясь ухом к двери.
Тишина. Ни ответа, ни плеска. Что-то коснулось его уха. Полковник поднял руку и одним жестким движением раздавил мозгоеда. Его место тут же занял второй. Владимир Евгеньевич нырнул, смывая с себя насекомых, и снова вынырнул.
– Ева, – позвал он еще раз.
Тишина. Рязанцев почувствовал, что по его лицу течет что-то горячее и соленое. Комиссаров горестно сопел рядом.
– Опоздал! Я опоздал! – страшно закричал полковник и прижал ладони к щекам.
Что-то большое и тяжелое с грохотом рухнуло на крышу лифта.
«Неужели кто-то из ребят сорвался?», –
– Видимо, Коршунов и Соня не придут, – мрачно сказал полковник, – видимо, все пропало. Мы не смогли их спасти.
Степан завыл, подняв морду. Владимир Евгеньевич нахмурился, и в его глазах появился нездоровый блеск.
– Я хочу найти Утюгова, – медленно сказал он. – Найти и убить!
В казематах было тихо. Слышались только плеск воды и тяжелое дыхание зверя и человека.
Крыса протянула любопытную морду и понюхала флягу. Утюгов вздрогнул. Маргарита подтянула под себя ноги и обхватила голову старческими руками, покрытыми тонкой морщинистой кожей. Дрыгайло смотрела на грызуна с сочувствием. Гришин ничуть не испугался. Он слегка поболтал флягой и вдруг плеснул жидкостью прямо крысе в морду. Зверь отпрянул. Длинный хвост изогнулся, как удав. Острые, как рапиры, зубы щелкнули в непосредственной близости от шеи Алексея, но в следующий момент грызун упал и покатился по полу в судорогах.
– Кровавый обмылок в действии. Скоро крыса снова станет маленькой, – сказал Гришин, – как только измененные цепочки нуклеотидов заменятся на исходные, тело чудовища вернется к своим обычным размерам. Очень просто, как видите, – пожал он плечами и попытался спрятать флягу под свитер.
Утюгов протянул к Алексею руку.
– Что? – спросил Гришин, глядя на профессора. – Вы что-то хотели?
– Ты обещал, – сказал Валентин Эмильевич.
Его голос дрожал. Директор выглядел униженным и изможденным и вовсе не походил на того самоуверенного диктатора, который в течение долгого времени терроризировал сотрудников НИИ и наводил на них ужас.
– Дай хлебнуть, – сказала бухгалтерша.
– Вы для себя просите, Зинаида Валериевна? – спросил Гришин, вставая.
– Да, – кивнула женщина.
Взяв флягу, она сделала большой глоток.
– Фу, какая гадость, – сказала она. – Действительно, на мыло похоже. Даже на вкус.
Выпив препарат, Дрыгайло посмотрела на флягу, а потом на Утюговых.
– Можно, я дам им? – попросила она Алексея, показывая на профессора с дочерью. – А? Пожалуйста. Они так мечтали о моменте, когда найдут кровавый обмылок.
– Вы, Зинаида Валериевна, конечно, можете дать им выпить раствор, – тут же отозвался Гришин, – но не забывайте об охранниках, которых наш дорогой профессор сделал из неугодных ему ученых путем временного содержания молодых людей в подвале, кишащем мозгоедами. Также помните, пожалуйста, о десятке самоубийц, которые пошли на этот шаг после того, как Утюгов сделал их уродами. Кроме того, я должен напомнить вам, что директор получал свою долю из тех денег, которые поступили от перепродажи формул и технологий производства препаратов на Запад. То есть он не так уж и безобиден, и жалеть Утюгова вовсе не обязательно, – пояснил Алексей.