Сезон клубники
Шрифт:
Я потеряла счет времени, потому что опять пришлось ждать – язык не выговаривал это слово – труповозку.
Пришла машина марки «уазик», именуемая в просторечье «буханкой». В нее погрузили тело Саши, и некто – то ли санитар, то ли сопровождающий – записал в карточку данные на Сашу, сведения о нас с Артемом, обстоятельства смерти...
Отвечала я машинально и потом не смогла воспроизвести все, что мне пришлось говорить, потому что напавший на меня ступор никак не желал проходить.
Через некоторое время на пост ГАИ – ГИБДД приехала
Молодые ребята – они неожиданно проявили обо мне заботу – решили подвезти прямо к вышедшей из строя фуре, где должен был ждать меня Артем. Точнее, так распорядился лейтенант, на посту старший по званию, но никак не по возрасту, вот шофер патрульной машины меня и подвез.
Собственно, задерживаться он не стал. Высадил, пожелал счастливого пути и уехал. А я подошла к нашему «КамАЗу».
Артему каким-то образом удалось поставить на место прицеп, и теперь он, усталый, сидел в кабине, открыв дверцу и свесив меж колен испачканные в мазуте руки.
Увидев меня, он поспешно спрыгнул с подножки и подошел, чтобы обнять. Я уткнулась ему в плечо, как кислородом подпитываясь родным запахом, густо настоянным на бензине и еще чем-то техническом.
– Представляешь, тут рядом есть колхоз, совсем близко. Ребята оказались такие отзывчивые. Приехали на машине – у них передвижная мастерская. Поставили прицеп на место. Даже деньги брать не хотели, но потом передумали: давай, говорят, на две бутылки. Повезло!
Он радостно бормотал это мне в затылок, а я вцепилась в него и боялась оторваться, чтобы посмотреть в глаза. Сегодня повезло не всем! А еще я боялась заплакать, зареветь, завыть белугой.
Артем почувствовал неладное и слегка отодвинул меня от себя, чтобы вглядеться.
– Белка, ты же бледная как смерть! Устала? У Саньки что-то серьезное?
– Серьезнее не бывает, – прошептала я непослушными губами. – Он умер.
– Я знаю, Белка, ты устала, – строго выговорил мне Артем. – Я тоже устал. Тебе пришлось несладко, но так говорить нехорошо. Ты же знаешь, как я отношусь к Саньке...
Он мне не поверил! Продолжал смотреть на меня с укоризной, но и с долей сочувствия. У него в голове не укладывалось, что его друг мог умереть.
А может, сразу и поверил, но потом стал моему сообщению сопротивляться. Как ребенок! Он не хотел, чтобы так было, и думал, что его нежелания для этого достаточно...
– Нам осталось совсем немного, – опять с прежними нотками любящего мужа проговорил Артем. – Чуть больше трехсот километров. Ты сейчас ляжешь, поспишь, а когда проснешься, мы уже будем на месте...
– Саша умер, – повторила я.
От непривычной суетливости мужа, от его боязни поверить в страшную весть я полностью пришла в себя. Потому, что все это я уже пережила. И ничего странного не видела в том, что ненадолго могу быть сильнее моего мужественного супруга...
По щеке Артема поползла слеза. Лицо его сделалось странно неподвижным,
Он рванул ворот рубашки, словно ему стало нечем дышать, и покачнулся, так что я бросилась его поддержать, но он странно искривил рот не то в улыбке, не то в гримасе и высвободился из моих поддерживающих рук, как если бы устыдился своей слабости.
Не говоря ни слова, он повернулся и пошел к машине, чтобы опять сесть на место водителя и замереть в прежней позе.
– Темушка! – Я уткнулась ему в колени. – Темушка!
И больше ничего не могла сказать, потому что сама расплакалась. Та, которая собиралась быть сильнее.
– Санька! Умер! – раздельно произнес Артем, будто пробуя на вкус ранее неприменимое к другу слово. – Не могу поверить... Мы возьмем его с собой... На обратном пути...
– Конечно, родной!
Речь Темки была отрывистой, горячечной; он говорил, словно старался убедить себя в случившемся. И меня. И друга, который никогда ему больше не ответит.
– Давай переночуем в машине, а с утра пораньше поедем, – предложила я.
Мне казалось, Артем подавлен, разбит и не сможет доехать до места по этой коварной дороге, которая своей мнимой покладистостью – малооживленным движением и обещанием сократить путь почти на сто километров – заманивает шоферов в ловушку и глотает вместе с машинами, точно прожорливая анаконда.
– Нет, – твердо покачал головой Артем. – Председатель колхоза позволил мне воспользоваться телефоном, и я позвонил Валерии. Она будет ждать. Машину пообещала разгрузить в любое время дня и ночи... Не беспокойся, я буду очень осторожен.
Лицо его опять омрачилось, но ненадолго. Теперь на нем появилась решительность. Слава Богу! Артем, расслабившийся до слез, меня испугал.
А еще я вдруг поняла, что душа моего мужа вовсе не пребывала в безмятежности, как он в последнее время упорно пытался мне показать. Вроде ему все равно и на все наплевать. Нет, он был растерян и будто говорил самому себе: «Ну вот, теперь еще и это!»
Это неудавшаяся личная жизнь? Прежде мы бы кинулись друг другу в объятия, а сейчас он держал меня на расстоянии и даже не позволял утешать себя, как прежде.
Опять мои мысли о наших отношениях. Умер Саша – напомнила я себе. Нам еще ехать триста километров. При том, что я – будто выжатый лимон, а мой муж от волнения не сразу даже смог осознать случившееся. К тому же, как мне кажется, он не видел во мне человека, с кем можно разделить эту беду. Неужели я представлялась ему этаким экскурсантом, которая поехала в рейс всего лишь хлебнуть жизненной экзотики?
Друг проверяется в беде. Но Артем почему-то больше не считал меня своим другом.
Почему-то, отчего-то! Я все время упорно строила догадки, хотя внутри была уверена: причина есть, и она во мне.