Сезон летающих деревьев
Шрифт:
— Дедушка от тебя не сбежал, — возразила Фэйми, заваривая чай. — Если у меня не получится, я просто вернусь и забуду об этом. А вот если не попробую — всю жизнь буду жалеть. Вдруг мне попадутся лёгкие желания.
— Из лёгких желаний хиго не рождаются, — отрезала бабушка, беря чашку с подноса. — У тебя сейчас нет ни магии, ни опыта. Помогать с их исполнением будет тяжело.
— Я знаю, — твёрдо сказала Фэйми, размешивая мёд в чае. — Но ты ничем от меня не отличалась, когда проходила обряд. Я тоже должна попробовать. Если не хочешь, чтобы
— И в кого ты выросла такая упрямая?
— Мама говорит, что в тебя, — Фэйми немного помолчала. — Ты знаешь, Гелла всё время плачет. Мне кажется, это из-за теней. Я пробовала вешать полынь над её кроваткой, но мама так рассердилась…
Бабушка вздохнула, постучала клюкой по полу.
— Надо измельчить молодые веточки, посыпать солью, положить в маленький мешочек и сунуть под подушку.
— Мама всё время меняет постель. Она найдёт. Если я стану чародейкой — смогу их выгнать.
— Я сама это сделаю!
— У тебя уже нет на это сил, и ты меня не обманешь, да и мама тебя не пустит…
Бабушка снова вздохнула, тяжело, как старая черепаха.
— Расскажи мне об этих хиго, — попросила она. — А я скажу, готова ты или нет.
Фэйми знала, что огоньки желаний бывают разными. Некоторые хорошие, в других гнездится жажда наживы или ненависть. Есть красные хиго, хозяева которых одержимы мечтой. Иногда они опасны. Встречаются лёгкие и те, которым не суждено сбыться.
Обречённые хиго мутные и тяжёлые. Они не светятся, а чадят, как прогоревший фитиль. Однажды бабушка показала Фэйми огонёк, принадлежавший женщине, у которой только что умер старый отец. Дочь молила вернуть его к жизни, но созданный её желанием хиго получился тусклым и бесформенным, как пропитанная грязью снежинка. Он не смог парить, а опустился в траву, где его тут же растащили прожорливые тени.
— Они оба добрые, зла я в них не вижу. — Фэйми захрустела печеньем, — Хозяин жёлтого наверняка подросток. Он не полностью цветной, но и не белый, как у детей. Фиолетовый точно принадлежит кому-то пожилому. Наверное, в нём мечта всей жизни.
Бабушка изловчилась и поймала резвого летуна.
— Да, ему давали отлежаться и созреть, как хорошему вину, поэтому в нём скопилось столько энергии. А что ещё ты заметила?
Фэйми потёрла нос. Она всегда так делала, если волновалась.
— Ты упустила кое-что важное, — с ноткой недовольства сказала бабушка. — Учись замечать любые мелочи, иначе лёгкой дороги тебе не видать.
Фэйми с минуту задумчиво хмурилась, изучая огоньки в ладошках.
— Они оба появились в это полнолуние и проникли сюда почти одновременно. Это значит, что их хозяева скоро встретятся.
— Я рада, что ты это поняла, — бабушка удовлетворительно кивнула.
— Так я могу их взять?
— Делай, что хочешь, но так и знай, матери я скажу.
— Я сама ей скажу.
Фэйми чмокнула бабушку в обе щеки. Та всё ещё казалась сердитой, но было понятно — она
Видя, что внучка расстроена из-за ссоры, бабушка потянулась через стол и взяла её за руки.
— Помни главное, — сказала она. — Если будет слишком опасно или трудно — просто возвращайся. Я всегда тебя жду.
У Фэйми потеплело на душе, но про себя она решила ни за что не отступать.
Глава 2. Нарушенная клятва
Инто жил в горной деревне, от которой было рукой подать до снежных вершин. Здесь почти не встречалось полей и пастбищ, а местные жители зарабатывали тем, что добывали кристаллы на Хрустальном пике и обменивали их на муку и одежду. Иногда походы оканчивались смертями. Горы таили в себе немало опасностей, но большинство людей погибло из-за огромных существ, обитавших под самыми облаками. Их называли Стражами, и среди местных существовало негласное правило — никогда не говорить о них в деревне.
Смельчаки, приносившие с охоты кристаллы, пользовались большим уважением и считались кормильцами общины. Инто мечтал стать одним из них и получить гордое звание Добывателя. Его не пугали ни пропасти, ни таинственные чудовища, но страшил отказ старейшины, уже не раз звучавший, как приговор.
До обряда посвящения оставалось совсем немного времени. Инто ждал этого события два года и в ночь перед ним почти не спал. Ему уже исполнилось четырнадцать. Подходила к концу последняя осень, когда он ещё мог ступить на путь храбрецов.
Приближался рассвет, но в комнате без окон было темно. Мальчик приподнял уголок тряпицы, накрывавшей светильник, и улыбнулся: цветок закрывал светящийся венчик. Значит, скоро встанет солнце.
Инто свесил ноги с лавки и обулся в сапоги, тщательно застегнув их на все застёжки. Гонг, возвещавший о начале дня, ещё не звенел, и остальные ребята спали. Мальчик на цыпочках прошёл между скамеек, отодвинул тяжёлую ткань, защищавшую спальню от сквозняков, и вышел в коридор. От утреннего холода по телу пробежали мурашки. Цветы в стеклянных колпаках тускнели, и Инто несколько раз споткнулся в полутьме, прежде чем добрался до выхода.
Скрипнули петли, деревянная дверь открылась, впуская внутрь напитавшийся прохладой ветер. Прямо перед Инто простиралось каменное плато. Слева оно поднималось вверх и переходило в скальную дорогу, поворачивавшую за гребень горы, а справа вела вниз крутая обрывистая тропка.
На фоне предрассветного неба вилась струйка дыма от костра. Темнели валуны, отгораживавшие общинников от пропасти. Старейшина Амерцо говорил, что даже сброшенная в такую бездну скала, долетев до земли, покажется маленькой точкой. Инто никогда не видел падающих скал, но рассказам самого древнего и уважаемого жителя деревни верил беззаветно.