Сезон охоты на ментов
Шрифт:
Внутренний голос говорил ему:
«Кто ты, ничтожный, нищий «следачишка» Егоров, всегда предаваемый начальством, коррумпированным и жадным до денег, и кто они – «джентльмены фортуны», богатые, обладающие несметными финансовыми ресурсами и властью, которая держится на страхе?! Этот страх парализует всех, весь российский народ – от младенца в гибнущей деревне до высшего чиновника в Кремле. И ты хочешь им противостоять?»
И тут же другой голос кричал в ответ:
«Да, я буду им противостоять! Буду стоять за себя, за свою семью, за свою страну, за свой народ! Я так сказал. Геннадий Егоров!»
Геннадий вдруг проснулся.
Геннадий приподнялся, бросил взгляд на сопящую Ирину – повезло ей с ним. Дрыхнет в свое удовольствие всю жизнь; а что не так, тут же истерика, и он вечно оправдывается и просит прощения! А за что? Это она Наташку проморгала. Сначала Машку, а теперь Наташку. Дуреха ходит вся в черном, раскрашенная, словно призрак… Это нормально, что дочь, которой пятнадцать лет, так дурит, а мамуля сладко спит?!
Геннадий раздраженно покачал головой – спит, слаще некуда! Мамаша…
Злясь на супругу, он поднялся и, ежась от утренней прохлады, вышел на балкон, обозревая пустой внутренний дворик.
Сегодня Бонивура не наблюдалось. Вчера часов до двух ночи пьяный орал песни на английском языке у кладовок.
Геннадий покачал головой – такой маразм только в России возможен: троечник-дебил, неоднократно сидевший в психушке, напившись вдрызг, орал на чистейшем английском песни «Битлз»! Голоса у Бонивура не было, но харизма! Геннадий даже восхитился: «Как вытягивает, тварь этакая!»
Бонивур ведь не всегда был «дураком». Сначала он гремел славой умника и «ботаника» района. Английский ему давался легко, словно был родным языком. Его даже обзывали «шпионом». Но все кончилось, когда его прекрасная мамаша, сейчас старая, всегда во всем черном, словно монашка, пошла в новый «заход». Ее нервный любимый (не отец Бонивура, даже не отчим, так, очередной хахаль) избил маленького Виталю, потому что, во-первых, не любил маленьких умненьких сынков своих гулящих подруг, а во-вторых, Виталька, реально был умнее взрослого придурка… Бил его по голове, сделав наполовину глухим, потом хотел изнасиловать, но тот, укусив гада в руку до крови, рванул прочь. Урод достал его кулаком в затылок. Виталик вылетел из пустого гаража, где все это происходило, выскочил со двора и, ревя благим матом, кинулся прочь почти на четвереньках. Рядом с ним притормозил милицейский «газик».
– Виталя, что с тобой?! – выскочил
– Дядя! Дядя! Тот дядя! Меня! Плохо!
Участковый увидел бегущего сожителя матери Бонивура. Рука сама достала пистолет из кобуры. Ублюдок остановился, но тут же нагло ощерился в улыбке:
– Товарищ участковый! Не лезь в наши семейные дела!
Участковый не выдержал, отщелкнул на пистолете предохранитель:
– Убью, мразь!
– Убьешь? Кишка тонка! – ерничал тот.
– Ты, ублюдок, проходил по делам о растлении детей!
– И что? Я свое отсидел! Не лезь ко мне, участковый, всем спокойнее будет!
– Убью! – кинулся к нему участковый.
– Ха-ха-ха! – Извращенец даже не сопротивлялся.
Участковый бил и бил ненавистного гада, но тот был здоровее, мощнее, значительно тяжелее по весу. Видя эту сцену, Виталя первый раз «помешался».
Потом были еще «помешательства», уже связанные с неумеренным употреблением алкоголя, пока он не стал Бонивуром и Полковником.
Геннадий тряхнул головой – отгоняя от себя воспоминания о Бонивуре.
– Гена!
– Что?! – Он аж дернулся от неожиданности.
Жена улыбалась, лежа на раздвинутом диване, – супруги в такую жару любили спать с открытыми балконными дверьми, откуда шла благостная ночная и утренняя прохлада.
– Что ты дуришь? – спокойно спросила она.
– Боюсь я, Ирка, – откровенно признался Геннадий.
– О, мой рыцарь засомневался в своей миссии? – многозначительно расхохоталась жена и позвала грудным голосом: – Иди ко мне, мой господин…
– Геннадий! – грубый окрик со двора мгновенно привел обоих в чувство.
«Теперь ничего хорошего быть не может в принципе, только плохое!» – со вздохом сожаления подумал Геннадий, поцеловал жену в обнаженное плечо и вышел на балкон.
Внизу стоял один из будущих «ремонтников».
– Геннадий, ты когда пойдешь на квартиру? – прокричал он, почесываясь.
– Сейчас уже.
– Ты это… Я в магазин сбегаю и приду.
– Хорошо.
Геннадий вернулся в комнату и стал одеваться.
– Что, сегодня решишь вопрос с ремонтом? – спросила жена.
– Да. Дел масса, а другого времени нет. Разом все навалилось… Плохо у меня на душе, так плохо, что словами не передать.
– Иди сюда, поцелую.
Поцелуй был пресным, но приятным. Все-таки Ирка – душевная женщина.
– Переживаешь о своих синяках? Думаешь, как поймать обидчиков? – насмешливо спросила она.
Геннадий не собирался посвящать супругу в отцовские проблемы – это не ее дело. Ее дело… Тут же сказал:
– Ты с Наташкой поговори.
– О чем? – удивилась Ирина.
– О ее поведении. Что это за маскарад? Фильм ужасов отдыхает!
К удивлению Геннадия, Ирина, изначально воспринявшая «субкультуру» Наташки в штыки, теперь с улыбкой отмахнулась:
– Подурит и сама забросит эти глупости. Без наших наездов. Все девки в этом возрасте немного сходят с ума. Сам понимаешь, становится женщиной. Изменения в организме происходят. И в голове… Не помнишь Машку в ее возрасте?
– Машка во всем черном не ходила, ногти в черный цвет не красила, амулеты дурацкие на себя ворохами не навешивала!
– Перебесится. Все это мелочи, Гена, – снова отмахнулась жена.
– Ты права, по сравнению с другими проблемами Наташкины выкрутасы – сущие пустяки, – мрачно согласился Геннадий и отправился на встречу с «отделочниками».