Сезон охоты на ведьм

Иванов Сергей Григорьевич

– Ну и цветочек взрастили вы под своей сенью, – ядовито заметила женщина. – «Псы господни», надо же, – история делает новый виток! Хоть сознаёте, на что расходуются ваши таланты? И кого собрал вокруг себя Эрнст? А ведь размахнулся он не хило: по городу у ордена дюжина монастырей, и в приорах, кстати, числится отец Серафим, глава мясорубов. И остальные злобствуют от души, пытая по подвалам, – пока вы радеете о творчестве.

– Ведьма! – каркнул Эрнст охрипшим, чужим голосом.

– На сей раз угадал, – подтвердила она. – А

скольких оговорил без вины? Как там трындел герцог Альба: лучше порешить сотню невинных, чем упустить еретика! Ты б и Основателя в расход пустил, попадись он твоим садюгам, – разве нет?

– Ерунда какая-то, – расстроенно пробормотал Калуф. – Эрнст, что она говорит – возрази хотя бы! Чего ж ты из нас дурней делаешь?

Угрожающе скаля зубы, словно взаправдашний пёс, монах обежал взглядом комнату, задержался на Вадиме. Тот отрицательно покачал головой: даже не пытайся. Раз всплыли мясорубы, придётся разбираться досконально. И не будешь же ты сигать с третьего этажа?

– Но самое забавное не это, – добавила Эва. – Ваш доморощенный Торквемада вообще-то работает на Шершней и сейчас подтвердит это сам.

В невероятном прыжке Эрнст шарахнулся спиною к дверям и завяз в перекрывшей их тени, распятый не хуже Христа. Отчаянно он извивался, пытаясь вырваться, но даже не мог дотянуться до пола. Аббат глядел на него с изумлением, неодобрительно качая головой, будто доминиканец сам устроил этот цирк; Кэт испуганно ахала. А Вадим без колебаний определил в могучей тени мёртвоглазого гиганта Адама, третьего в их давней связке, к которому когда-то имел глупость приревновать Эву (с равным основанием можно ревновать к манекену). Наконец и он принял участие в спектакле.

– Что ж, давай говорить так, – невозмутимо сказала ведьма. – Представь, ты на дыбе – в привычной, можно сказать, обстановке.

– Вообще-то Суды – сплошная абстракция, – Калуф с надеждой оглянулся на гостью, наконец уразумев, кто здесь «правит бал». – Это просто игра, понимаете?

– Зато «псы» наполнили их конкретикой, – огрызнулась она. – Не хочешь прогуляться по монастырским подвалам? Ну очень прочищает мозги! – Подхватив со столика свечу, Эва приблизилась к пленнику: – Так в чём ты хотел признаться, родной?

– Прекрати, – негромко велел Вадим, сразу затвердев.

– Должна ж я его лицезреть! – со смешком откликнулась ведьма, будто и так не видела всё в подробностях.

– Даже «школьники» ничего не сообщили, – продолжал сокрушаться аббат. – Может, не знали?

– Это «черныш»-то не знал? – хмыкнула Кэт. – Вызови для отчёта!

– Сперва магистра. – Калуф бледно улыбнулся: – Хотя бы стража нам верна? Наши доблестные монахи-воители… Господи, как не хочется устраивать перетряску! Может, отложим до завтра?

– Как бы тебя самого… не отложили, – пригрозила Кэт, решительно запахивая на груди халатик. – Если генерал не вернётся, «псы» не станут медлить. А вдруг «школьники» с ними в союзе? Переворота

нам не хватало! – Её лицо теряло кротость с ошеломительной быстротой, будто именно она распоряжалась тут при эксцессах, становясь «направляющей силой». (Старшая жена, а как же?) – Сзывай архиереев, кого достанешь; объявляй консисторию, собирай Семью – делай хоть что-нибудь!

– Ну погоди, милая, – взмолился Калуф. – Ведь ничего не доказано.

– Так доказывай же, доказывай!..

– Начинай, – приказала ведьма монаху, наконец затихшему в тисках громадной тени. – Ты пока не включён в пирамиду, а потому волен выбирать: молчать либо признаваться. Одного я не позволяю – врать!

И она сотворила свечой затейливый знак против лица Эрнста, словно накладывая на него заклятие. (Впрочем, почему «словно»? Заклятие и есть, самое взаправдашнее.) Испытуемый несколько раз попытался «начать», но из горла прорвался лишь слабый сип, точно бедняга разучился говорить.

– Ты бы ещё лаять его заставила! – проворчал Вадим. – Как в «Хоттабыче», да?

Утомившись, Эрнст замолчал, в отчаянии пуча слезящиеся глаза. Теперь они мало походили на «пёсьи», продолжавшие сверкать с его груди.

– Лучше говори, – посоветовал Вадим. – «Добровольное признание» и так далее… Всё равно ж разоблачён, шалун эдакий! Лютовал по подвалам, а? Ну давай!

– Хорошо, я признаю, – неожиданно послушался монах. – Может, и проявил лишнее рвение, радея о чистоте веры. – (Положим, и это не вполне правда.) – А мясорубов использовал – как же, было. Но…

И он засипел снова, натужно дёргая кадыком.

– Хотел про Шершней наврать? – спросил Вадим. – Думал на инерции проскочить, раз прорывается малая деза? Извини, тут ты ошибся.

– Что вам до Шершней? – бессильно огрызнулся Эрнст. – Разве нельзя использовать их, как мясорубов?

– Наверное, можно, – не стал спорить Вадим. – Ну и кто тут кого использовал? – Он усмехнулся: – Только давай без риторики, ладно? Не такой ты и хитрый.

Впрочем, подсмеивался Вадим больше над собой. Как всегда, Эва лишь дала ему разгон, а вести допрос предоставила самому. Но вот откуда ведьма узнала про Эрнста – наворожила, что ли?

– Они… меня, – выдавил монах с таким трудом, словно-таки одолел заклятие. Хотя к чему такая ложь?

– Повтори, – всё ж велел Вадим. – Ась?

– Я подчиняюсь Шершням, да! – свободней выговорил Эрнст. Он будто страшился чего-то – даже не самих хозяев, загадочных и жутких, а своего нынешнего отступничества, чреватого неведомыми опасностями.

– «Легко и сладостно говорить правду в лицо», – поддержал беднягу Вадим. – Хотя бы изредка, верно?

Не теряя времени, Кэт села за интерком, обзванивая обитавших либо гостивших в Доме кардиналов и епископов, срочно сзывая собор, сродни вселенскому. А заодно требуя готовности от охраны, персонально доставая доверенных рыцарей из орденского капитула.