Сезон охоты на ведьм
Шрифт:
– Мне пришлось, – продолжил доминиканец. – К тому же наши цели совпали.
– Генерал Школы с тобой? – суетливо вмешался Калуф. – Отвечай!
– Уж очень «черныш» скользкий, – слегка осклабился Эрнст. – Похоже, ведёт собственную игру. Его даже Шершням не просто зацепить – кто его вообще знает, кроме тебя да нескольких ближних!
Он уже освоился со своей странной позой и даже расселся на подставленном Адамом колене не без комфорта. Однако стоит ему заупрямиться…
– И нечего смотреть на меня с осуждением! – заявил Эрнст, хотя лично Вадим разглядывал его с брезгливостью. –
– Продолжаем брехать по мелочи? – поинтересовался Вадим. – «Союз», «просили»!.. Ты ж у них на довольствии и делаешь, что велят. Странно, что тебя ещё не включили в пирамиду.
Выражение на лице монаха не изменилось, он продолжал взирать на всех свысока, но в сознании что-то ёкнуло, как от удара.
– На сколько они опоздали? – быстро спросил Вадим. – На день, на два? Когда посвящение, говори!
– Завтра, – нехотя сознался Эрнст, – ближе к полуночи. Как раз открылись вакансии.
– Много? – не отставал Вадим, прикидывая, сколько Шершней гналось за ним в ту ночь и что могло с ними статься после падения. Не серки ли порезвились, рассчитавшись за охоту? И кто же их навёл?
– Я знаю о трёх.
– И где?
– На северном кладбище, в подвале костёла.
Не удержавшись, Вадим фыркнул: в лучших традициях! Сами Шершни тяготеют к банальным декорациям или производят впечатление на новичков?
– Склеп, да? – весело уточнил он. – Самое место!
– Наверху устроен кабак, – пояснил Эрнст, – с оркестром и варьете, как положено. А вот под полом иная кухня.
– Что ж, пора изгнать нечисть из храма, – объявил Вадим. – Уж на что Иисус был пацифист…
– А хотите, проведу туда? – вдруг предложил доминиканец. – И что вы, братья, накинулись? Разве не превыше всего для меня благо Церкви!
Похоже, он опять решил обходить заклятие ведьмы риторическими фразами. Всё-таки что-то здесь недоработано – хотя штука полезная, бесспорно. Только на всех ли действует?
– Не пойму, ты сам дурак или нас за дураков держишь? – снова вступила Кэт, видимо, обзвонив уже всех. Кем бы она ни считала Эрнста раньше, теперь тот явно не подходил под категорию «свой». – Рвач какой, ишь ты!.. Может, оскопить его, чтоб не заносило?
Эрнст содрогнулся, явно не готовый на такие жертвы даже ради «блага Церкви». Чего б он ни вещал в религиозном запале, телесное в нём перевешивало. Творческой потенции он лишился намного раньше, так что услаждать и утверждать себя мог теперь единственным способом. И хорошо, если не занимался этим в своих застенках.
– Чего дёргаешься, бычок? – враждебно спросила Кэт. – Зато лысинка зарастёт. Ты ж из-за неё так переживал!
– «Жизнь сама таких накажет строго», – сказал Вадим. – Найдётся у вас надёжный подвал?
Чего он не любил, так это необратимых поступков. А изоляция на пользу многим, включая узников. К тому же пара деньков форы не помешает.
Лишь только заявился магистр с тройкой невозмутимых монахов-воителей, как Адам сгинул с глаз, запечатлевшись в памяти творцов гигантской тенью. Растерянно озираясь,
2. На городских перекрёстках
Вкрапления Вольного Города были разбросаны по окраинам. Официально это тоже считалось Крепостью, но на деле блюстители там не котировались. А заправляли всем крутари, поделив частников между собой. Свободные зоны потихонечку расширялись, но Крепость съёживалась быстрей, скучивая население в общагах и людятниках, подтягивая предприятия ближе к Центру. Опустевшие участки отходили неприхотливым маргиналам, кормившимся по свалкам, и там же гнездились шушерские банды.
Теперь колёсник выбросил странную парочку на широкой площади, тёмной и голой, перед входом в одинокий приземистый двухэтажник, чьи окна снаружи прикрывали решётки, а изнутри – плотные жалюзи, затенявшие проёмы до черноты. Не теряя набранного темпа, Эва устремилась к зданию, больше похожему на тюрьму; зато водила поспешил отсюда убраться, даже не пытаясь заполучить клиента.
– Ну, куда ты опять?
Впрочем, Вадим уже сообразил, куда она нацелилась. Конечно, не в её правилах останавливаться на полпути! Раз Эва затащила его в опасное место, следовало закрутить гайки до упора. И всё же, на кой чёрт понадобился ведьме этот трактир, куда даже блюсты побаивались заходить?
Угнездился он на границе нескольких зон: крепостной, иудейской, маргинальной, – и по странному стечению именовался «Перекрёстком», что, в общем, соответствовало, ибо публика собиралась здесь пёстрая и отнюдь не изысканная. Даже по вольным крутарским нормам якшаться с шушерой считалось неприличным – тем более, вести дела. Однако отказаться от клиентов, без сожаления спускавших шальные заработки, для прижимистых иудеев оказалось выше сил.
Без колебаний Эва толкнула тяжёлую крутящуюся дверь. Вадим протиснулся следом – напряжённый, словно вступал в клетку тигра. Величественный придверный даже не пытался остановить даму, но на одетого в крепостную робу Вадима уставился с недоверием. Пришлось спешно пристраиваться к Эве и даже поддержать её за локоток: видишь, держиморда, я не сам по себе, меня привели. О господи…
Бок о бок они спустились по лестнице, вступили в зал. Тот оказался огромен до неправдоподобия. Неизвестно, что помещалось здесь прежде, но теперь дом решительно перестроили. По всему первому этажу снесли перегородки и лестницы, заменив редкими лифтовыми колоннами, а заодно убрали пол, добавив простора за счёт подвала. Весь второй этаж заняли кухни, склады, подсобки и знаменитые «номера», о которых так тосковал Киса Воробьянинов. Скрипучие лифты спускали в зал официантов с полными подносами и приветливых до приторности девиц, озабоченных поисками клиентов, а наверх уносили грязную посуду и состоявшиеся парочки.