Сезон охоты
Шрифт:
Потом военное училище, в девяносто пятом – Чечня, ранение, госпиталь… На этом моя военная карьера закончилась – списан подчистую, в звании старшего лейтенанта. Уже на гражданке – работа в такси, неудачная женитьба и, как следствие, развод, затем приглашение в газету… Но даже после всего, что я пережил, перенёс, перепробовал, не думал я и не гадал, что буду сейчас плутать по лесу в поисках приключений на свою задницу, где-то у чёрта на рогах, аж в самой Сибири, и искать свой бумажник с документами…
Возможно, где-то рядом расположена воинская
Первой моей мыслью было сесть в кабину и гнать отсюда во весь дух, чтоб только покрышки сверкали. Краем глаза я видел, что тем же желанием обуреваем и мой рыжий попутчик. Но две вещи не дали мне этого сделать. Во-первых, бумажник. Меня всё ещё не покидала надежда, что мне удастся вернуть мои документы. Я не кривил душой, когда говорил, что без них мне крышка. Мы всё-таки не в Америке живём, а в России, где без бумажки даже за порог собственного дома выходить не рекомендуется. Без документов я не человек, на первом же посту остановят, а потом доказывай, что ты есть ты. Помытарят будь здоров, пока до истины докопаются. Если захотят докопаться.
Сумею ли я забрать у них мой бумажник, это ещё вопрос. Всё зависит от того, с кем придётся иметь дело. И стоит ли его иметь вообще.
Во-вторых, профессиональное чутьё подсказывало мне, что здесь, в этих таёжных дебрях, можно нарыть неплохой материал для нашей газеты. Репортаж из глухой глубинки, так сказать. Эти «партизаны» явно не охотиться сюда приехали. Такого случая я упустить не мог. Я уже чувствовал, как во мне просыпается азарт – азарт охотника за сенсациями.
Мы пересекли шоссе и двинулись по следам людей в камуфляже. Я сразу понял: здесь прошли профессионалы. Несмотря на то, что их было пять или шесть человек (плюс лейтенант), следов они почти не оставили. Аккуратно прошли, ни одной ветки не обломали, ни одного цветка не задели. Выучка-то, похоже, спецназовская. Серьёзные, видать, ребята.
Какое-то время мы шли молча. Наконец я нарушил молчание.
– Как звать-то тебя, бухгалтер?
– Валерка.
Я остановился.
– Что-о? Тоже Валерка?
– Ну да, тоже.
– Да у вас что, в вашей деревне, всех пацанов при рождении Валерками нарекают?
– Да нет, не всех. У нас разные имена есть. Так просто совпало.
– Ни хрена себя, совпаденьице. Ты мне вот что скажи, бухгалтер: если не хотел твой тёзка видеть меня здесь, то на кой ляд телеграмму мне посылал?
– А это не он посылал, это Дмитрий Петрович постарался.
– Что ещё за Дмитрий Петрович? Это кто ещё такой?
– Да брат ваш.
– О как! Ещё, что ль, один?
Способность удивляться за это утро у меня явно притупилась.
– Ну да, ещё один. Он у нас охотничьим хозяйством заведует.
– Смотри-ка! Оба, выходит, в начальство выбились. Один ментами, второй охотниками командует. Элита сельская, мать твою. – Я в сердцах
– Поговаривают, не только в Куролесово, – осторожно добавил, косясь на меня, Валерка номер два.
– Да уж поди. Россия-то большая, есть где наследить… – недобро усмехнулся я. – Ну и что этот твой… э-э… Дмитрий Петрович? Ему-то какой интерес со мной наследство делить?
Рыжий пожал плечами.
– Не знаю. Он не такой, как Валерка. Любит, когда всё по справедливости.
– Вот как! А что ж раньше твой борец за справедливость молчал? Мог бы черкануть пару строк заранее.
– Так ведь не знал он про вас ничего, пока Валерка ему не рассказал.
– А тот откуда узнал?
Снова пожатие плечами.
– По своим, милицейским, каналам, наверное. Валерка тут как-то говорил, что он, как представитель власти, обязан найти наследников и сообщить им об открывшемся наследстве. Наследник только тогда теряет право на наследство, когда, зная о нём, в течение полугода не заявил о своих претензиях на него. Так вот, из всех возможных наследников нашли только вас. Расчёт был на то, что вы, зная о наследстве, прав на него не заявите. Для этого и был разыгран весь этот спектакль.
– Видать, хорошей я для них заморочкой оказался. Наследнички, мать вашу!..
Рыжий закрутил головой.
– Нет, Дмитрий Петрович до отцовского дома не охотник, это всё Валерка лапу на него наложить пытается, пожирнее кусок оттяпать, а если удастся, то и целиком. Дмитрий Петрович Валерку не очень-то жаловал, в контрах они были. Здесь просто случай такой, наследство-то общее. Волей-неволей пришлось сообща вопрос решать.
– Вот гляжу я, бухгалтер, рассуждаешь ты здраво, выводы верные делаешь, землячков своих как на ладони видишь, а связался-таки с этим идиотом. Это как понимать, а?
Рыжий смутился.
– Да есть у него на меня кое-что…
– Что-что? – Я насторожился. – Компромат, что ли?
– Ну… не знаю, как это назвать. Компромат, если хотите. Понимаете, по моей вине телок колхозный в болоте утоп. Кроме Валерки, никто об этом не знает. Вот и держит меня на крючке, чуть что, напомнит вскользь. Чтоб не забывал, значит, кому свободой обязан. Потому и в компании с ним оказался, будь он неладен.
Я понимающе кивнул.
– Ясно, бухгалтер. Погоди-ка, а что это за колхоз у вас такой? Неужто сохранили?
– Да нет, поначалу, как у всех, ломать стали. Имущество колхозное, технику, земли пахотные – всё растащили по хозяйствам, поделили, порезали. Попробовали каждый сам по себе выдюжить – не получилось. Вот и решили снова всем скопом хозяйство вести. Велосипед изобретать не стали, вернулись к тому, от чего сгоряча отказались. Может, где-то колхозы и обуза, а у нас в одиночку тяжело: климат суровый, тайга вокруг, помощи ждать неоткуда. Здесь вам не Россия, здесь – Сибирь. Выжить можно, только когда плечом к плечу.