Сезон прогулок босиком
Шрифт:
Она посмотрела на лежавшие на столе бумаги. Стала искать пачку счетов, но вместо этого обнаружила блокнот, а в нем записи, сделанные аккуратным почерком:
17 апреля. Вода. $237.18
Записи велись три месяца и включали две ежемесячные выплаты по кредиту на разные суммы. Изучая их, Мишель узнала почерк Карли. Значит, она все-таки платила по счетам, но вручную. Почему она не пользовалась компьютером? Не знала как или не считала себя
Мишель порылась в ящиках и нашла чековую книжку. В глаза бросился почерк матери – неровные каракули, контрастировавшие с мелкими, аккуратными записями Карли. Мишель глядела на цифры и видела их форму, а не суммы. Она задержала дыхание и приготовилась к неизбежному.
Вдох, выдох, и вот оно.
Глухой стук автомобиля, врезавшегося в скалу. Вина. Она ударяла в нее со всех сторон, заставляя ежиться на стуле. Завтрак превратился в желудке из приятной пищи в нечто тяжелое.
Угрызения совести смешались со стыдом, но эмоции были эфемерными. Потому что она не ладила с матерью, потому что та, другая женщина злилась на нее за вещи, за которые не может отвечать подросток. В глубине души Мишель радовалась, что ее не было тут, когда умирала мать. И понимала, что нехорошо радоваться этому.
Нет, Бренда была не одна. Рядом с ней была Карли, «поистине любимая дочь», как Бренда называла ее в своих редких имейлах. Но ведь Карли не член семьи.
Мишель ясно понимала, что причиной вины была неоднозначность ситуации, но легче ей от этого не становилось.
«Сосредоточься», – приказала она себе. Похмелье проходило, и головная боль осталась лишь фоновым шумом. Кто знает, какие финансовые потрясения пережил отель за десять лет. Нужно покопаться в цифрах и продумать план. Армия была хорошей школой: теперь она классный специалист в логистике.
Она взялась за мышку, но тут зазвонил телефон. Резкий звук прорезал тишину и заставил Мишель вздрогнуть. Сердце тут же учащенно заколотилось, а тело мгновенно покрылось холодным потом. К боли в бедре присоединился страх, ей захотелось нырнуть под стол. Но вместо этого она взяла трубку.
– Сандерсон, – сказала она по давней привычке, хотя скорее процедила сквозь зубы.
– Тут звонок по первой линии. Эллен Сноу из банка «Сбережения и кредиты».
Карли говорила спокойно. Неужели Мишель лишь померещилось, что вчера она уволила ее? Значит, она зря радовалась?
– Ты еще здесь?
– Похоже на то. Ты примешь звонок?
Вместо ответа Мишель ткнула пальцем в горящую кнопку, отключила Карли и перешла на первую линию.
– На связи Мишель Сандерсон. Чем могу быть полезна?
– Мишель, как я рада слышать твой голос. Я Эллен Сноу из банка. Не знаю, помнишь ли ты меня.
Мишель откинулась на спинку кресла.
– Мы учились в одной школе.
– Правильно, – засмеялась Эллен. – Я была на год моложе тебя, а мой брат Майлс – на год старше.
Мишель смутно ее помнила. Блондинка, кажется. Нордический тип. Майлса знали все, Эллен не очень.
– Я помню, – скорее
– Просто хочу сказать: по-моему, то, что ты делала, замечательно. Ты служила нашей стране. Возможно, это звучит странно, но спасибо тебе.
Мишель открыла рот, но потом закрыла его.
Что на это ответить? Причины, по которым она пошла в армию, были далеки от альтруизма и патриотических мотивов, а теперь она вернулась и хотела наладить нормальную жизнь, сделать вид, будто ничего не случилось. Едва ли ее действия заслуживают таких восторженных слов.
– А-а, не стоит благодарности.
– Ну, раз ты вернулась домой, я полагаю, ты будешь сама управлять отелем?
– Да.
– Хорошо. Как тебе, возможно, известно, наш банк располагает двумя закладными на отель. – Эллен сменила тон с дружеского на деловой. – Нам нужно поговорить об этом как можно скорее. Тебя устроит десять тридцать?
Вторая закладная? Когда это случилось? Во всяком случае, это объясняет второй ежемесячный платеж, но почему?
Мишель закрыла глаза и увидела новую крышу, расширенный ресторан – и мысленно выругалась. Мать управляла отелем – и вот первый подарочек от нее.
– Сегодня утром в десять тридцать?
– Да, у меня будет в это время окошко.
Как будто у Мишель больше не было никаких дел.
– Я приеду.
– Буду ждать.
Банк «Сбережения и кредиты» стоял в центре городка. Процветавший в былые времена деловой квартал теперь заняли магазины и рестораны, которыми пользовались чаще туристы, чем местные жители. Фирмы, обслуживавшие местных, были вытеснены из центра. И только кирпичное здание банка с деревянными полами и муралом 1940 года как стояло почти сто лет на своем месте, так и осталось стоять.
Мишель поставила машину возле банка и вошла в стеклянные двери – одну из немногих уступок новым временам.
У входа не было охранника, и, если бы она игнорировала висевшие на стенах камеры, ей могло бы показаться, что она снова перенеслась в свое детство и пришла в банк вместе с отцом.
Перед окошком кассы стояла немолодая женщина. Других посетителей, кажется, не было. Мишель обвела взглядом кабинеты, тянувшиеся вдоль стены, и направилась к деревянной двери со стеклом, на которой было имя Эллен.
Постучалась в приоткрытую дверь.
Эллен подняла голову, улыбнулась и встала.
– Мишель, большое спасибо, что ты пришла. Как дела?
– Спасибо, нормально.
Она зашла в маленький кабинет, изо всех сил стараясь не хромать. В отеле ее футболка и штаны карго казались нормальными, но тут, рядом с Эллен, она почувствовала себя оборванной нищенкой.
Эллен была такой же стройной, как когда-то в школе. Длинные светлые волосы до плеч. Слегка подкрашенные газельи глаза. Жемчуг, вероятно настоящий, поверх светло-зеленой «двойки». Низкие каблуки и черная прямая юбка до колен дополняли образ «я сотрудница банка, мне можно доверять».