Сезон пурги и пепла
Шрифт:
Человек продолжал наблюдать за другими людьми и постепенно пришёл к выводу, что вся его любовь к прекрасной графине – не более чем блажь. Это было не что иное, как результат слияния тяги к размножению, присущей всему живому, и романтических россказней, навязанных человеку с детства.
Да и самой графини никогда не существовало. Человек любил лишь образ, что создал в своей голове. Сколько он видел-то её? Пару раз, когда знатные заморские гости прохаживались по местному рынку в поисках диковин.
В графине воплотились все чаяния тогда ещё кожемяки о женской
И человек вовремя это понял.
Позже, когда много лет спустя, он всё-таки встретился с графиней, то понял, насколько был прав насчёт неё. И возблагодарил свой разум, который вовремя уберёг его от страшной и фатальной ошибки – жениться на графине.
Отныне человек стал певцом свободного разума. В этом он видел своё предназначение и цель – освобождать умы других людей.
– Какая-то грустная история, – наморщила носик глухарёвская дочка. Молодица была уже на сносях и ради того, чтобы посмотреть на чужеземцев, прибежала сама и приволокла мужа. – Я думала, что кожемяка станет разбойником и выкрадет графиню. А потом они будут жить долго и счастливо.
– И вместе станут править своим графством! – поддержала её младшая сестра.
Старый философ улыбнулся и развёл руками.
– Что поделать? – улыбнулся он. – Не все сказки заканчиваются свадьбой.
Азарь пристально смотрел на учителя. Он знал, что того давнего кожемяку звали Лугин Заозёрный.
Не рассуждая ни одного лишнего мгновения, Азарь потянул из-за голенища нож и бросился вперёд. Он прекрасно понимал, что его главное оружие – это внезапность. Философ нырнул в кусты и почти бесшумно двинулся сквозь них.
По пути Азарь приметил ухватистую толстую рогатину, вполне годившуюся, чтобы пойти с ней на бурого медведя. Годилась ли она против кома, это Азарь собирался проверить в самое ближайшее время. Выставив рогатину перед собой, молодой философ осторожно двинул вперёд.
И он без проблем бы прошёл мимо любого даже самого тренированного человека, однако же комы людьми отнюдь не были. Они до последнего делали вид, что ничего не замечают, но, когда молодой философ бросился на первого медведя из кустов, тот обернулся и играючи поймал человека в захват, будто только того и ждал. Рогатина словно сама по себе вывалилась из рук.
Единственное, что успел Азарь, это метнуть нож во второго кома, и того оказалось довольно, чтобы свалить зверюгу. Клинок вошёл аккурат в глаз и поразил мозг чудовища. Ком не умер мгновенно, а неловко завалился набок и забился в жестоких конвульсиях.
Остальные два оцепенели. Такого ещё не было: ещё ни один зверь или Безлеп не убил ни одного кома. Это племя не знало насильственной смерти от кого бы то ни было, кроме редких случаев
Азарь прибавил им поводов для удивления. Он носком подцепил рогатину и вскинул её себе в руки. А там хватило доли мгновения, чтобы вогнать острый конец медведю под челюсть, пробив череп насквозь. Этот ком тоже задёргался и упал на спину.
Первый к тому времени уже замер.
Азарь вывалился из медвежьей хватки и, не теряя времени, трижды перекатился сначала через голову, потом через бок влево, а дальше через плечо по диагонали, чтобы насколько возможно разорвать расстояние между ним и последним живым медведем.
Азарь успел встать на ноги, успел повернуться, когда когтистая лапа располосовала ему грудь даже через несколько слоёв тугой зимней одежды. Всё тотчас пропиталось кровью.
Азарь чудом успел пригнуться и пропустить вторую лапу мимо головы. Молодой философ снова ушёл в кувырок и оказался прямо за первым мёртвым комом, а потом скрутился в тугую пружину и взвился вверх, предварительно развернувшись. Нож, который Азарь вырвал у того из глаза, выстрелил в последнего косматого, но тот оказался на диво проворен. Он не только выбил нож из руки Азаря, но и второй лапой переломил рогатину, с которой на него сзади напал Лугин Заозёрный. Тогда философы бросились на косматого с двух сторон, однако и это вышло им боком. Медведь взмахнул лапами и разбросал людей в стороны.
Но это было только половиной беды: как только философы упали на снег, ком взмахнул лапой, и Азарь с Лугином вспыхнули, как хорошенько просмоленные факелы.
Раздался истошный крик.
Старый философ тотчас нырнул в сугроб и какое-то время барахтался в снегу, сбивая пламя. Раненый Азарь уже не был так проворен, как прежде. Он тоже успел прыгнуть в снег, но сил, чтобы быстро зарыться в него уже не было. Ему помог учитель после того, как потушил самого себя. Но к тому времени парень уже основательно обгорел.
Ком вдруг истошно заревел.
Философы сначала даже не поняли, что случилось. Бурое чудовище словно обезумело. Какое-то время медведь просто орал, а потом вдруг завертелся волчком, пытаясь схватить кого-то лапами. И только после третьего или четвёртого оборота мужчины увидели тонкую девичью фигуру, что ловко уворачивалась он нечеловечески быстрых объятий и знай себе дырявила кома ножом.
Казалось, девушка не знала ни боли, ни усталости. Она остервенело кромсала медведя, пока тот не упал. Бурая шерсть во многих местах пропиталась кровью. Кое-где шкура свисала лоскутами, обнажив розовое мясо.
Медведь несколько раз дёрнулся и затих.
Азарь и Лугин уставились на Младу. А девушка между тем присела и при помощи снега очистила нож от крови. Потом она посмотрела на парня и вдруг изменилась в лице.
– Боже мой! – воскликнула она.
Азарь криво усмехнулся.
– Ну да, потрепало малость.
Он всё ещё лежал в луже растопленного снега. Голова покоилась на коленях учителя. Сам молодой философ представлял собой ужасное зрелище: он был весь в копоти, волдырях и в почерневшей рваной одежде.