Сезон тропических дождей
Шрифт:
— Должны?
— Да! — Она снова оглянулась, видимо, опасаясь, что их кто-то может подслушать. — Мне нужно сказать вам, Андрей Владимирович, еще кое-что… Только давайте подойдем к тому дереву, там нас не так будет видно…
— Как хотите! — согласился он, удивленный ее тревожным тоном. — Вы чего-нибудь боитесь?
— Боюсь!
В тени густого мангового дерева они надежно были скрыты от посторонних взоров. «Спрятались, будто любовники», — подумал Антонов. Но на них никто не смотрел, к ним были обращены только спины, из-за которых
Стараясь говорить тихо, она приблизилась к нему, и он почувствовал теплоту ее дыхания и нежный запах волос.
— Я бы предпочла другое место, чтобы вам все это сказать, обстановка приема не для таких разговоров. Но выхода нет, завтра утром мы уезжаем. А вы должны знать…
Катя перевела дыхание:
— Беру на себя странную миссию. И, право, не знаю, почему это делаю. Но я не могла не сообщить это вам. Именно вам! — Катя прижала руки к груди, сделала паузу. — Особенно после того, что вы мне рассказали про эту страну, про ее беды, после того, как… побывала в порту возле «Арктики».
— Я вас видел там, — вставил он.
Ее лицо на мгновение оживилось:
— В самом деле? Как вы догадались, что это я?
— Почувствовал.
Катя благодарно кивнула:
— Так вот, я решила… Только не спрашивайте, где все это слышала. Слышала случайно. Поверьте, говорили между собой лица вполне осведомленные. Сказано было вот что. Повторяю почти дословно: «Главная ставка теперь на действия не изнутри, а извне. Хорошо организованный рейд — и здешние верные силы немедленно выступят с поддержкой. При первом же сигнале! Когда? Надо ждать с недели на неделю. Во всяком случае все произойдет до начала сезона дождей». — «Это реально?» — спросил один. «Это уже решено!» — уверил другой. Вот что я слышала своими ушами.
По учащенному дыханию Антонов чувствовал, как она волнуется.
— Вы понимаете, как мы с дядей рискуем?
— Понимаю…
В полумраке Катины глаза отражали желтые и красные искорки праздничных огней. Она вдруг порывисто схватила его руку, крепко сжала и тут же выпустила, вроде бы отбросила испугавшись.
— Обещайте, что вы не будете собой рисковать! А? Обещаете?
— Обещаю… — тихо и серьезно ответил он.
Ему захотелось снова ощутить прикосновение ее холодных пальцев, но уже другим, не терпящим возражения тоном Катя произнесла:
— Пойдемте!
Они вышли в поток праздничного света, и сразу же их разделила невидимая преграда, любому наблюдающему со стороны было ясно, что советский консул и канадская гражданка просто ведут ничего не значащий легкий разговор.
Антонов почувствовал на себе чей-то взгляд и, обернувшись, столкнулся с осторожной улыбкой на круглом сытом лице Борщевского, который стоял недалеко от них. Борщевский поспешно отвернулся, но Антонов успел заметить в его
— А у вас удивительно красивая жена, — вдруг заметила Катя. — Я всегда думала, что у дипломатов должны быть именно такие жены, как она — и светские, и естественные, и привлекательные…
— Неужели я вас так долго не увижу? — спросил он тихо. — Просто не могу этому поверить!
Невидимый им запорожец возносил свой мощный молодой бас к самым вершинам столетних деревьев, возвышавшихся в центре сада:
— Стоїть гора високая, А під горою гай…Чтобы не утомлять гостей, концерт был недолгим. В заключение почитатели уговорили Уми Нвибе спеть, она неожиданно для всех согласилась, спела модную французскую песенку про любовь. Низкий, почти мужской голос, который, как шутили острословы, шел не из горла, не из груди, а из ее чрева, поверг некоторых мужчин в неистовство, и они в аплодисментах отбивали себе ладони. Горячо хлопала и Катя.
— Эта женщина — чудо! — похвалила она. — На Западе могла бы стать звездой.
К ним подошел явно приободренный Камов.
— Товарищ консул, позволь мне забрать у тебя гостью. Ты ей уже надоел. Хочу с Екатериной Иннокентьевной выпить вина тет-а-тет.
И, уже не обращая внимания на погрустневшего Антонова, увел Тавладскую к столам.
Может быть, это кстати. Не стоит ли сейчас поговорить с послом? Но пробиться к Кузовкину было невозможно — он беседовал с комиссаром Эду Дамфо. Да и к чему такая срочность? Надо умерить свой зуд, его часто подводит нетерпение, неумение выждать наиболее подходящий момент — сломя голову, вперед! А потом синяки да шишки. А сейчас лучше как раз выждать.
Он стоял в стороне от всех, полный сомнений.
— Андрей Владимирович! — Дородная Соня Медейрос шла к нему с подносом. — Вот ваша рюмочка. Коньяк! Настоящий, армянский. С французским не сравнишь!
Соня была в белой расшитой кофточке, на копне ее рыжих волос красовался высокий, поблескивающий бисером кокошник, который очень шел к круглому, быстроглазому лицу южанки.
Вместо рюмки он взял стаканчик с соком.
— Не хотите коньяка?
— Нет! С вами бы я выпил, Соня! А один — не хочу!
Она строго поджала губы:
— Нам не положено! Мы при деле.
«Мы при деле»! «Мы». Сколько уже лет Соня в Асибии, а себя от соотечественников не отделила, наоборот, всеми способами ищет возможность ощутить это спасительное для нее «мы». Сама напросилась помогать посольским женщинам в обслуживании приема, хотя явилась на прием с мужем официально приглашенной гостьей. И рада-радешенька, что сейчас «при деле».
— А где Исифу?
Она повела подбородком в сторону толпы:
— Там где-то. Моего хлебом не корми, дай только пообщаться.