Сезон тропических дождей
Шрифт:
Асибе почитал Ольгу за доброту и щедрость и сейчас был горд, что оказал мадам столь великую услугу: у порога ее дома убил опасного гада. И уже специально для Ольги снова во всех подробностях рассказал о случившемся. Дабы показать всем собравшимся, что он, Асибе, теперь знает себе цену, вдруг проявил неожиданную для него вольность, попросив у Ольги сигарету, причем тоном самым свойским, будто так на равных обычно и разговаривает с хозяевами.
При Ольге сигарет не оказалось, она побежала в дом. Вернувшись с пачкой, подчеркнуто почтительно протянула ее Асибе. Заскорузлыми пальцами тот неловко извлек сигарету, сунул в рот, вытянул шею, склонившись
Не было сомнения, что в глазах соседей авторитет Человека Убившего Змею вырос в эти минуты еще больше. Смотрите, как он, Асибе, запросто с самой хозяйкой, с белой мадам!
Антонов где-то слышал, что за убийство змеи, особенно кобры, на территории виллы полагается премия от хозяина. Сходил домой за бумажником, извлек из него несколько купюр и при всех торжественно вручил герою дня. Эти деньги составляли половину месячной зарплаты сторожа.
На этот раз Асибе принял деньги не так, как обычно, принял просто и естественно, деловито засунул их в карман шорт, отблагодарив хозяина всего-навсего легким кивком головы.
Весь день шли любопытные с соседних улиц — сторожа, уборщики, шоферы, садовники — взглянуть на поверженную ползучую тварь, и весь день Асибе в подробностях рассказывал о своем историческом сражении с чудовищем. Потом змею унесли куда-то, кажется, в соседние дворы — показывать любопытным.
— Она же могла заползти к нам в дом! — долго не успокаивалась Ольга.
— Вряд ли заползла бы! — усмехнулся Камов. — Змеи людей боятся.
— А вдруг?
Камов со смехом развел руками:
— Конечно, бывает и «вдруг». Особенно здесь, в Африке. На то она и Африка. Когда ехали сюда, вы же знали, что порой придется и рискнуть…
— Вот и рискую! — горячо перебила она Камова. — Но только ради чего? Скажите: ради чего здесь нужно рисковать?
Обычно уравновешенная Ольга в этот момент вдруг потеряла контроль над собой, на щеках выступили некрасивые пятна, губы дрожали.
— …Змеи, малярия, военные перевороты, грабежи, дурная пища… — Она всплеснула руками. — Господи, и ради чего? Ради чего, скажите вы мне на милость?
Камов, к которому был адресован этот всплеск внезапного отчаянья, растерялся, быстро взглянул на нахмуренного Антонова, словно искал у него поддержки: помоги, мол, это же ваши семейные дела, я-то при чем? Но Антонов сам не знал, что сказать в этот момент жене, в которой вдруг обнажилось самое сокровенное.
— Видите ли… — пробормотал Камов. — Каждый должен сам знать, во имя чего он делает какой-то шаг в жизни…
— Должен знать! — Ольга взглянула на Камова почти враждебно. — А я вот не знаю, во имя чего! Не знаю!
6
Камов не захотел остаться на временное жительство в доме Антонова, как его ни уговаривали, был непреклонен: ему нужно жить в центре города, он уверен — местные власти уже заказали гостиницу. Но Антонову показалось, что причина здесь другая: не очень-то приятная сцена с Ольгой.
Антонов отвез Камова в офис Рябинкина, которому геолог теперь непосредственно подчинялся в Дагосе, и в посольстве оказался на полчаса раньше начала работы. Забрав у дежурного коменданта утренние газеты, по пути к консульскому флигелю раскрыл одну из них. Бросился в глаза крупный заголовок на первой странице: «Вчера в стране вновь забастовали врачи в знак протеста против увольнения своих коллег». В интонации заголовка Антонову почудилось злорадство. Наверное,
В кабинете все окна были наглухо закрыты и стояла невыносимая духота. Антонов включил кондиционер. Из металлического ящика, вставленного в окно, в лицо ударила душноватая струя горячего воздуха, пахнущего застарелой сыростью и паленой резиной. Он подержал лицо у струи до тех пор, пока она, постепенно холодея, не превратилась в легкий бодрящий ветерок. Неужели где-то на свете сейчас дуют вот такие прохладные ветры, наполняющие человека бодростью и силой?
На оконном стекле бились два крошечных, ничтожных на вид комарика, прилетевших из недалекого отсюда густонаселенного квартала и доставивших свеженькую малярийную заразу. Он раздавил одного за другим, на стекле остались безобразные розовые пятна.
Антонов сел за стол, разложил обязательные для утреннего прочтения газеты.
…Врачи забастовали снова! В заметке говорилось, что позавчера были арестованы те, кто не оказался на своем месте в центральном пункте «Скорой помощи», когда с нефтеперегонного завода привезли истекающего кровью рабочего. Рабочий умер, и профсоюз потребовал наказания виновных. Арест вызвал новую забастовку врачей и фельдшеров, находящихся на государственной службе. Продолжали работать только медики в армии.
Антонов вспомнил свой вчерашний визит в городскую больницу и бледное, худенькое лицо женщины, которую уносили на носилках санитары. Если бастуют везде, значит, и в городской больнице. Значит, этой женщиной никто не будет заниматься… А вдруг у нее что-то серьезное? Не понравился Антонову врач-метис в приемном покое. Не понравилось его странное замечание: «У больных свои заботы, у нас — свои».
Антонов взглянул на часы, потянулся к телефону.
Гурген оказался дома. Антонов услышал его мягкий, спокойный голос, который вызывал к Аревшатяну симпатию даже у тех, кто с ним знаком только по телефону. Гурген Аревшатян представляет в Дагосе Всемирную организацию здравоохранения. Он здесь единственный из советских людей, кто имеет паспорт ООН в голубой корочке. По заданию ВОЗа [4] руководит в этом районе международным проектом по борьбе с холерой. И хотя у Аревшатяна своей работы полным-полно, он никогда не отказывает соотечественникам в помощи. Он не только микробиолог, еще и терапевт с хорошей практикой в прошлом, а ко всему прочему кандидат медицинских наук.
4
Всемирная организация здравоохранения.
Антонов обращался к Аревшатяну только в крайних случаях. Но сейчас без него, пожалуй, не обойтись.
Конечно, женщина, которую они подобрали на дороге, к советскому консулу никакого отношения не имеет, гражданка другой страны, у нее есть дядя, он, должно быть, уже прибыл в Дагосу. И он, Антонов, может считать, что свой человеческий долг выполнил: женщина в больнице. Но врачи бастуют. И сейчас она, вероятно, осталась без помощи.
Он коротко рассказал Аревшатяну о случившемся на дороге, о своих опасениях в связи с забастовкой врачей. В посольстве в одиннадцать очередной еженедельный сбор дипсостава у посла. К двенадцати совещание, вероятно, закончится.