Сезон ведьмовства
Шрифт:
Наверное, с описания двери и странного герба…
Фрэнки слушала, почти не мигая. За все время она ни разу не перебила его, но после заговорила усталым, бесцветным голосом:
— Значит, его убили. Кто-то утопил Робби. Та женщина.
— Скорее всего. Ощущения были очень неприятные.
— Не понимаю, как она с ним справилась. Телосложение у Робби не самое крепкое, но хиляком он никогда не считался. Уверена, физически он был сильнее убийцы. Кроме того, Роберт отличный пловец. В колледже он выбрал плавание как факультативную
— Не забывай, у него был поврежден мозг. Там, в бассейне, я чувствовал, что одна сторона моего тела тяжелая и неподвижная, как после инсульта. Думаю, Робби получил мозговую травму, что и повлияло на его двигательную координацию.
— Ладно, идем дальше. Ты видел дом — это уже кое-что. Серьезный ориентир.
Дом, в котором, позволь напомнить, среди всего прочего на пути мне попадались комнаты, набитые бабочками и безглазыми монахами. И еще так называемый Портал.
— Какая-то символика? — нахмурилась Фрэнки.
— Или помутнение рассудка.
Габриель помолчал. Какими словами передать ту невероятную сенсорную перегрузку, которую он испытал?
— Понимаешь, в тот момент, когда открылась дверь в Портал, я пережил нечто неописуемое. Я чувствовал, что схожу с ума, как если бы наелся «ангельской пыли». Мой мозг будто жарился на костре.
— А если все дело именно в этом? Может, Робби принял галлюциногенный наркотик и умер от передозировки?
— Вряд ли, — покачал головой Габриель, — хотя я думал об этом. Во время путешествия меня не покидало странное ощущение, что я подчиняюсь правилам. Я переходил из комнаты в комнату в строгом порядке. Существовала некая схема, которая требовала огромной сосредоточенности. Я открывал двери не наугад, а в определенной последовательности. Некоторые двери я пропускал… сознательно. Должно быть, я открыл сотни дверей. Тысячи.
— Тысячи?
— А то и сотни тысяч. Знаю, звучит безумно. И еще у меня в голове, как мантра, постоянно звучала фраза: порядок мест, порядок вещей. Точно это был главный принцип, исходная установка или что-то в этом роде. Несмотря на хаос, в путешествии прослеживалась строгая система — никакого сравнения с наркотическим дурманом. В начале «скачка» я контролировал ситуацию и все было нормально. Я словно бы проходил испытание, и каждая правильно выбранная дверь придавала мне уверенности в собственных силах. Но в конце, когда я пошел за той женщиной, уверенность покинула меня. Потом мой мозг превратился в жидкую лаву, а вскоре я очнулся в бассейне. Черт знает что, — вздохнул Габриель. — Может, и правда, Роберт переусердствовал с ЛСД? Ощущения, точно я вышел из-под кайфа.
— Да-а, «скачок» потрясающий, — протянула Фрэнки задумчиво.
Габриель вдруг вспомнил неожиданное признание, которое она сделала в прошлый раз: «Иногда зависть просто пожирала меня». Все эти годы, которые они провели вместе — и провели счастливо, как он считал, — Фрэнки завидовала его способностям.
— Что скажешь о женщине? — нарушила молчание Фрэнки.
— Она реальна, — после паузы медленно ответил Габриель. — Я ощущал, что она реально существует. Да, точно. И это еще раз подтверждает, что о наркотиках и речи нет.
— И конечно, никаких идеограмм?
Габриель отрицательно покачал головой. Фрэнки ссылалась на практику, которой пользовались многие дальновидящие, позволяя руке во время «скачка» делать механические наброски и тем самым отражать получаемые образы. Габриель редко применял этот способ, хотя, безусловно, зарисовки иногда оказывались полезными.
Он подошел к письменному столу, достал из ящика блокнот, ручку и начал рисовать. Круг на вершине креста, полукруг меньшего размера пересекает круг, вся композиция заключена внутри раскрытой розы. Как художник Габриель был слабоват, и его роза больше напоминала облезлую маргаритку, но в целом вышло понятно. Он вернулся к Фрэнки.
— Помнишь, я упоминал про герб на двери и на стене перед Порталом? Это он и есть — насколько у меня отложилось. Может, даст тебе какую-то подсказку насчет Роберта. — Без особой надежды Габриель протянул листок Фрэнки. — О чем-нибудь тебе говорит?
— О боже!
Она изумленно уставилась на рисунок.
— Что? — насторожился Габриель. — Ты знаешь, что это такое?
— Робби сделал себе такую татуировку на правой руке — с внутренней стороны, над запястьем.
— Зачем? Он, случайно, не гомосексуалист? Эмблема чем-то схожа с символом женской сексуальности.
— Женская сексуальность здесь ни при чем, — улыбнулась Фрэнки. — Это комбинация астрологических символов, сведенных воедино. Кажется, Робби называл ее монадой. Да, монадой. Правда, какие именно элементы в нее входят, я не знаю. Габриель, тут важно совсем другое: эта символика составляет основу герба. Перед тобой герб дома Монк.
— Монк?
— Сестры Монк. — Глаза Фрэнки заблестели от волнения. — Морриган и Минналуш. Робби водил с ними близкое знакомство. Они живут в Челси, в несуразном старом особняке из красного кирпича. Я была у них всего пару раз, но герб запомнила. Его изображения развешаны повсюду. На мой вопрос Робби ответил, что история герба восходит к шестнадцатому веку и как-то связана с семьей Монк.
Габриель еще раз взглянул на свой набросок. Для шестнадцатого века композиция смотрелась на удивление современно.
— Все равно не вижу логики.
— Поверь мне, поступки Робби редко подчинялись логике. Тем не менее буква «М» на цепочке той женщины может указывать на Минналуш или Морриган, а герб — на дом сестер Монк.
— Но ведь у них нет бассейна?
Фрэнки побледнела.
— Есть. Один из немногих открытых бассейнов в Челси. Он небольшой, но глубокий. Прошлым летом сестры устраивали возле него вечеринку с купанием. В тот раз Робби нас и познакомил.
Они замолчали, обдумывая связь между открывшимися фактами.