Сезон ведьмы
Шрифт:
– Я на них не пялился, – обиделся Харви. – И никогда не буду. Просто смотрю на людей не из нашего города и пытаюсь представить себе, как они живут. Иногда и сам подумываю о том, чтобы уехать из Гриндейла и начать совсем другую жизнь. Сабрина, ты никогда об этом не задумывалась? О том, чтобы в корне изменить свою жизнь?
– Разве что изредка, – тихо ответила я.
Взгляд Харви был устремлен в неведомую даль, которую не видит никто, кроме него. В чем-то он был волшебник не хуже меня. Он художник, мечтает переложить свои видения на бумагу и показать всему миру. Он не смотрел
Когда Харви погружался в мечты о далеких мирах, мне всегда хотелось узнать, видит ли он там меня.
Пока я взирала на ведьм, темноволосый парень обернулся, и под его взглядом один зеленый листик вспыхнул ярким пламенем, превратился в мерцающий уголек и съежился обрывком тьмы. Ветерок тут же развеял пепел.
Так-так-так. Видимо, парень никакой не простой смертный. Чародеи встречаются реже, чем ведьмы, но ведь есть же на свете Эмброуз, и отец Блэквуд, и, конечно, мой отец. Теперь я увидела четвертого. Несомненно, в Академии невиданных наук я встречу еще очень и очень многих.
Нельзя допустить, чтобы Харви увидел, как в лесу колдуют ведьмы. Я схватила его за руку и потащила прочь.
– Пойдем, – сказала я. – Мне надо домой. Срочно.
Добравшись до дома, я взбежала по лестнице и без стука ворвалась к братцу.
Эмброуз оторвал глаза от истрепанного томика «Саломеи» Оскара Уайльда и выгнул брови.
– Сабрина, я не всегда веду себя порядочно. И сейчас тоже, в моральном смысле. Но на мне хотя бы надеты штаны.
На нем были шелковые пижамные штаны и красный бархатный халат. Нельзя сказать, что он полностью готов к выходу в свет. Если бы у него вообще бывали выходы в свет.
– Да при чем тут твои штаны! Дело очень важное.
– Многие нашли бы тему моих штанов очень важной и увлекательной. – Эмброуз скатился с кровати, потуже затянул халат шнурком с золотыми кисточками и заложил книгу сушеным цветком белладонны.
После пробежки домой и вверх по лестнице я здорово запыхалась. Никак не могла отдышаться и все-таки кое-как проговорила:
– Накладывай свои чары.
Эмброуз просиял:
– Фантастика! Не хочешь прогуляться в лес? Нам нужны редчайшие ингредиенты. Сестренка, ты раздобыла образчик его волос?
Я кивнула.
– Хорошо, – улыбнулся Эмброуз. – Итак, у нас есть волосы Харви, свеча, веревка, лаванда, розмарин, мать-и-мачеха, но нужен миозотис. Я слышал, он растет в лесу.
В нашем дремучем лесу очень темно и страшно. Когда-то в Гриндейле, как и в Салеме, шла охота на ведьм, только гриндейлские процессы давно позабыты. Ведьм вешали прямо в здешнем лесу, на ветвях деревьев.
До сих пор я никогда не сходила с лесных тропинок по ночам, никогда не искала в чаще ингредиенты для колдовства. Наверное, пришла пора. Придется познакомиться с ночными дебрями.
– В лес… – вымолвила я. – Конечно.
Моя жизнь скоро изменится, и надо как следует к этому подготовиться.
Пруденс, Доркас и Агата постоянно бродят по этим лесам. Которые для меня тоже родной дом. Всего через несколько недель я стану точно такой же ведьмой.
Раз Эмброуз не может выйти из дома, придется мне идти в чащу самой.
Когда-то Харви подарил мне рисунок колодца, который мы нашли во время школьной экскурсии в лес. Я отнесла подарок домой и с тех пор берегла как зеницу ока. Выскочив от Эмброуза, я побежала к себе искать листок и нашла его аккуратно свернутым в ящике стола. Расправила и увидела то, что отпечаталось у меня в памяти. Талантливая рука Харви умела превращать карандашные штрихи в живые цветы. Вот они, крохотные лепестки миозотиса, спрятались среди травы на берегах речушки.
Это походило на знак.
Но в лесу мне стало не до знаков. Ветер дул не так яростно, как накануне, однако отголоски ночной грозы раздували куртку и пробирали до костей. Приходилось с усилием прокладывать себе дорогу, каждое дерево превращалось во врага. Ветви на ветру раскачивались так сильно, что казалось, вот-вот сломаются, и при каждом их движении вокруг плясали тени.
Над головой была лишь беспокойная тьма. Среди листвы могли прятаться звери, готовые к прыжку, на ветвях могли качаться повешенные ведьмы. В глубине Гриндейлского леса не было ни указателей, ни дорожных столбов. И путь приходилось прокладывать от одной тени до другой.
Я сумела найти дорогу.
Во тьме заброшенный колодец уже не казался таким красивым, как при свете дня. Он не напоминал ни о желаниях, ни о поисках любви. Всего лишь каменное кольцо, темный глаз, глядящий в огненное око луны.
Наверное, в тот первый раз колодец показался мне красивым просто потому, что я была там с Харви. Вспомнилась строчка из рассказа о волшебстве леса: «Любовь видит не глазами, а разумом, поэтому Купидона рисуют слепым».
В лесу царила кромешная тьма, густая листва застилала звезды. Я ощупью вышла на поляну, где стоял колодец и журчала речка. Тусклый свет превращал траву в серебряные нити, а воду – в шелковую ленту. Луна отыскала щелочку среди ветвей и поделилась со мной частичкой своего света. Тетушки говорили, что луна смотрит на ведьм с любовью.
Даже ветер на поляне немного успокоился. Приободрившись, я прошла по мерцающей траве к берегу речушки, где видела на рисунке Харви крошечные голубые цветы. Харви нарисовал их на обоих берегах, но, видимо, удача мне изменила.
Я присела на корточки и попыталась дотянуться до дальнего берега. Не смогла. Стояла на самом краю и раздумывала, прыгнуть или нет.
Внезапно река показалась гораздо шире, чем была мгновение назад, когда я еще не думала о переправе. Я застыла на кромке, не зная, что делать: то ли прыгнуть, то ли пройти вдоль и поискать местечко поспокойнее.
Я колебалась слишком долго. Наверное, земля на берегу оказалась слишком сырой и осыпалась у меня под ногами. Я в ужасе замахала руками, цепляясь за воздух, а потом с криком, которого никто не услышал, свалилась головой вниз прямо в воду.
В мои распахнутые глаза ворвались серебристые воды и мерцающие тени. В открытый рот хлынула вода, холодная и горькая. Неужели в разгар лета вода может быть такой жгуче-ледяной и темной? Словно она течет в недрах каменной горы и никогда не видит солнечного света.