Сезонное обострение
Шрифт:
— Гурьянов Вадим Николаевич. Лысое очкастое чмо.
— Ладно, не кипятись, дружище. Ты мне что-нибудь ещё расскажешь?
— Да! Я же сказал, что я сделаю всё, чтобы помочь. Женьку надо спасать! Только ради неё я здесь… Но силы мои на исходе. Я и так держусь из последних сил.
Неприятный холодок опутал позвоночник Жабы. Как много он потерял вчера времени из-за этого грёбаного Манипулятора. Он ничем не помог Денису. И сейчас сидит, и ничего не предпринимает. А ведь Жердин за несколько дней из красивого и стильного парня превратился в
— Короче, на чём мы там вчера остановились? — спросил Жердин.
— Вернулся Гедич, — ответил Дмитрий. — И спросил, чего двери нараспашку. 3.
То, что ещё успел рассказать Денис Жабе.
Петя зашёл в зал и опустился в кресло.
— Скажи спасибо нашему общему другу, — произнёс он, — если б не Кирюха, сидел бы ты уже в камере, и на тебя бы уже дело клепали.
Я быстро разулся на входе в зал и сел на полу по-турецки напротив Гедича для того, чтоб была возможность взглянуть ему в глаза. И задал вопрос:
— То есть ты считаешь, что убийца я, и тут нет никаких сомнений?
— Я уверен на сто процентов, — ответил он.
— Из-за чего такая уверенность? — решил уточнить я. — Ты видел, как я убивал?
На что Гедич ответил:
– Нет, не видел. Мне просто повезло. В отличие от вас с Роговым, я проснулся вчера утром в родительской спальне. Вышел в зал и увидел тебя с окровавленной отвёрткой в руке, Полину с раздробленным виском и щекой. А в туалете возле унитаза потом ещё и Кирюху обнаружил. Тот храпел так, что у него в носу сопли булькали.
Его ответ мне совсем не понравился, и я уточнил:
— Увидел меня с окровавленной отвёрткой в руке и решил, что это я убил?
— Денис, ты хочешь правду? — усмехнулся Петька. — Да, я считаю, что убил ты. И знаешь, почему? У тебя уже давно проблемы с алкоголем, ты его хлебаешь в немереных количествах.
Я тогда не выдержал и закричал:
— Не долби мне мозги!
— Молчи уж, — полным презрения голосом сказал он. — Ты спросил, я отвечаю. По дороге ко мне ты успел пива насосаться, с собой литр принёс. Его выжрал. А затем ещё и за вино взялся. И это всё при том, что пьёшь таблетки для улучшения памяти. А их ведь нельзя с алкоголем мешать. Ты мне сам об этом говорил. Короче одно на другое наложилось — и получай фашист гранату. Тебя хорошенько переклинило, и ты натворил делов.
— Я тоже так могу на тебя наговорить, — ухмыльнулся я.
— Пробуй! Давай! — рассмеялся в глаза мне Гедич. — Я жду.
— Ты нас всех отравил, — заявил я, — убил Полину, подстроил всё так, что это я виноват и пошёл спать со спокойной совестью.
Петька покрутил пальцем у виска:
— Ты сам веришь в то, что говоришь? — спросил он. — Бред полнейший. Даже причину нормальную придумать не можешь. Зачем мне убивать Полину? Может, меня переклинило от пару глотков вина, которые
Понимая, что он прав, я решил выдвинуть другую версию:
— Хорошо, — сказал я. — Ты у нас беленький и чистенький. Тебя не будем трогать. Возьмём Кирилла. Он мог убить Полинку из-за того, что должен ей был. Она его весь вечер доставала этим, он не выдержал и стукнул её отвёрткой по голове. Потом, когда пришёл в себя, увидел, что я в отрубе и подстроил, как будто это сделал я.
— Сочиняй, Денис, что хочешь, — ледяным голосом произнёс Петька. — Но я тоже не дурак. Я всё заснял на фотоаппарат и флэшку кое-куда спрятал. Для того, чтоб у тебя даже мысли не возникло на меня бочки катить.
— Вот же ты гнида! — не выдержал и выпалил сгоряча я. — Ответь мне тогда, ушлёпок, чего ты сразу не позвонил в милицию, когда вышел вчера утром из родительской спальни и увидел меня с окровавленной отвёрткой в руке?
По выражению лица Пети я понял, что задал вопрос, ответ на который может многое прояснить. Гедич разволновался. Глазки его забегали.
— Ты! Да, ты! — завизжал Петька. — Всё это сейчас зря сказал!
Он вытянул из кармана брюк мобильник и стал мне угрожать:
— Я звоню в ментовку!
— Звони! — завопил я в ответ на угрозу и вскочил на ноги. — Звони, сука!
Петя тоже вскочил, стал ногами на подлокотники кресла и принялся нажимать кнопки мобильника.
— Звоню, не видишь, что ли?! — заорал он.
«Что у меня есть?» — понеслись с шальной скоростью мысли в моей голове. — «Только шприц. И с ним я собираюсь противостоять фотографиям и отвертке с отпечатками пальцев? Боже мой, я псих. Я сам себе подписываю смертельный приговор».
Я выхватил из кармана куртки шприц, который нашёл в мусорном ведре и выкрикнул:
— Звони! Заодно расскажешь, для чего использовал этот шприц.
В глазах Гедича мелькнуло удивление, и он нажал «сброс вызова». Нажал, падла! С чего вдруг?! Чего ему было бояться?
— Я не понял, откуда он у тебя? — спросил дрогнувшим голосом Петька.
И я ответил, что нашёл его в мусорном ведре.
— А это… этот, — пробормотал Гедич. — Можешь, себе его в сраку засунуть.
Я не выдержал и в гневе со всей силы ногой ударил по голени Гедича. И тот кувырком через мою голову полетел на пол.
Ударом кулака я разломал очки Пети на две половины и стал его душить.
— Или ты мне сейчас всё расскажешь, или я тебя убью! Мне терять нечего.
Петя застучал ладонью по полу, и в этот же момент раздалась трель дверного звонка.
Петя воспользовался моим замешательством: развёл руки в стороны и, отползая, влупил ногой в плечо.
— Ты чё творишь, урод?! — прохрипел он. — Полины тебе мало? Меня решил на тот свет отправить? Псих ненормальный. Тебе лечиться надо.
Я стал подниматься на ноги, и меня повело в сторону, как пьяного. Я схватился рукой за стенку, пытаясь перебороть возникшее головокружение. В нос ударил запах испорченного сыра.