Сгорая в твоих объятиях
Шрифт:
– Будет поздно, – и Али отключилась.
Телефон обратно на стол, верхняя одежда досадной необходимостью.
Взять след и бегом, сетуя на собственную недогадливость и на невозможность сразу добраться до места в звериной ипостаси. Пусть и спальный район, но если увидят вдруг на улице волка, беды не миновать.
И охотников.
Метель застала у парка. Налетела с внезапным порывом ветра, словно из засады выскочила, впиваясь в кожу клыками-льдинками, скрывая привычный человеческий мир за колючими белыми вихрями. Всё же Али миновала высокую узорчатую арку ворот, сбежала вниз
Или действительно специально?
Оборотней вела Луна, их богиня и повелительница, Зима же оставалась неведомым, непостижимым божеством, о котором Али знала на редкость мало.
Али покрутилась на месте. Позади, за оградой, прилегающая к железной дороге территория, по одну руку река, по другую запорошённая детская площадка. Дальше набережная и чёрные деревья. В любом случае Эжени могла пойти только туда.
Бежать не выходит, а каждый шаг против ветра и снега даётся с трудом. Эжени может быть среди деревьев в самом парке или на берегу за балюстрадой, а Али может запросто пройти мимо подруги и не заметить.
– Эжени! Эжени!
Оклик тонет в угрожающем урчании метели. Охватывает страх – неужели опоздала?
– Эжени!
Нога скользнула по обледеневшей дороге, ветер с готовностью толкнул порывом в грудь, сдёрнул капюшон, но упасть и растянуться Али не успела – повисла на сильных руках, подхвативших услужливо, руках, которые, как уже известно Али, каким-то странным образом не пахли ничем и тем раздражали.
– Осторожнее, – прозвучал над макушкой снисходительный голос Ройса, и ловец рывком поставил Али на ноги.
Натянув спешно капюшон, она обернулась к нему, но Ройс уже деловито, цепко оглядывался по сторонам, словно видел сквозь беснующийся снежный рой.
– Тебя Дэсмонд послал?
– Сегодня моя смена.
Так Ройс лично следил за ними?!
Неожиданно Ройс выругался, торопливо расстегнул, снял и сунул пальто в руки Али, а сам метнулся к балюстраде, перемахнул одним прыжком и исчез среди вихрей.
Да что там происходит? Он нашел Эжени?
В обнимку с чёрным пальто Али приблизилась к балюстраде, всмотрелась в белую завесу, щурясь от налипших на ресницы снежинок.
Метель закончилась. Просто схлынула волной отлива, оборвалась, словно музыка на паузе. Стих ветер, опали медленно хлопья снега. Али протерла глаза.
В нескольких шагах от берега чёрный пролом с неровными краями. И никого рядом. Минута-другая, и темное зеркало воды лопнуло, разошлось, выпуская вынырнувшего Ройса. Фонари по-прежнему не горели, но и так очевидно, кого он прижимал, поддерживая, к своей груди.
– Эжени!
Прыжок через балюстраду и с бордюра. Бросив пальто на снег, Али помогла Ройсу вытащить подругу из полыньи. Кожа Эжени на ощупь будто лед, не запах – стылый холод, мокрые волосы слиплись в сосульки, но сердце билось слабо, и по посиневшим губам сразу потекла вода, освобождая легкие.
– Жива, – Ройс вылез следом, встал возле Али мокрым всклокоченным чучелом, отжимая край свитера. – Насколько
Больно нужно!
– Я и не беспокоюсь.
– Всегда пожалуйста.
Надо забрать Эжени отсюда. Вызывать скорую бесполезно – медицина мира людей не предназначена для иных рас.
– Сними с неё куртку и накинь моё пальто, отвезём твою подругу к вам домой, – словно подслушав мысли Али, произнёс Ройс. – Моя машина припаркована у входа в парк.
Эжени очнётся. Должна очнуться. Физически «купание» ей не повредит, она вряд ли переохладится, заработает воспаление легких или даже легкий насморк. Но кем Эжени будет, когда придёт в себя? Кем вернется?
Не исчезла ли настоящая Эжени в этой полынье, не сгинула ли навечно в темных ледяных водах?
* * *
Маленькая девочка – лет шести-семи на вид – смотрела с немым укором. В её глазах, зелёных, словно молодая листва, с россыпью солнечных капель, читались недовольство и неодобрение, помноженные на обвинение. Длинные серебряные волосы, насупленное детское личико, так похожее на лицо Эжени, когда ей было столько же лет.
Или девочка эта и есть сама Эжени и глаза её серые, а вовсе не зелёные? Снежная сущность, принявшая облик своей непутёвой хозяйки.
И отчего-то перед сущностью стало стыдно. Она-то не хотела, она протестовала и боролась до последнего, покуда хватало сил. Сущность всё решила и выбрала ещё тогда, в тот злополучный вечер в особняке госпожи Миланы. Подчинилась, открылась Дэсмонду, несмотря на риск оказаться поглощённой чужой огненной сутью, растаять под палящим сиянием солнца. Но Эжени остаётся наполовину человеком, а человек не может столь безрассудно, безоглядно делать прыжок в неизвестность. Это естественный механизм самозащиты, более чем уместный в мире, где она живет, разумная предосторожность, здравые опасения. Разве можно винить человека лишь в том, что он остерегается сразу верить в нечто, увиденное впервые в жизни?
Девочка нахмурилась сильнее, исподлобья глядя на Эжени, шмыгнула носом и вдруг убежала, исчезнув в туманной дали. Эжени хотела было остановить её, окликнуть, но тело словно существовало отдельно от разума, само по себе.
Наверное, она спит или блуждает где-то в пустыне забытья. Должно быть холодно, однако Эжени тепло и даже возникает ощущение руки, касающейся её волос. Мягкой поверхности, на которой она, похоже, лежит. Тяжести сверху – кажется, это одеяло. Источающее жар тело рядом.
Тиканье часов. Голоса вдали – скорее всего, со двора.
Запах душистого чая.
– Надеялась скрыться от меня? – шепот возле уха. – Не выйдет, Эжени. Уже поздно убегать и прятаться.
Открыла глаза, медленно, с усилием. Удивительно, как иной раз приходится напрягаться, чтобы всего-навсего поднять веки.
Их с Алионор квартира. Комната, освещённая одним бра возле дивана, ноутбук Алионор на журнальном столике. Кровать у стены, на которой обычно спала Эжени. Рядом, опершись на локоть, лежал Дэсмонд, смотрел встревожено, насторожённо.