Ш из Б 2
Шрифт:
Но, на самом деле, особых иллюзий Григорий не питал. Так, больше уговаривал сам себя, да старался подбодрить Прорву и стрелков. Понимал, лупить их будут в хвост и в гриву. «Эрликоны» обеспечат им горячий прием. Эти швейцарские зенитные орудия, спаренные, счетверенные, смонтированные на турельных установках, которые приводились в действие небольшим, но мощным моторчиком, легко вращались на триста шестьдесят градусов и били точно и кучно. На высотах до двух тысяч метров опасны неимоверно! А двадцатимиллиметровые снаряды снабжены самоликвидаторами и даже не встретившись с целью взрываются в воздухе, поражая осколками все и вся.
На
Экспат сориентировался по карте и полетному времени. Совсем скоро будут на месте. Ага, вон уже железка показалась.
— Гриша, приготовились. «Соколы», вижу цель, начинаю работу, — это уже истребителям.
— Принял, — скупо отозвался Каменский. Даже при всей остроте своего чудо-зрения Дивин не мог рассмотреть, куда подевались «яки». Видать забрались на самую верхотуру и бдительно наблюдают за крадущимися над самой землей «илами». В принципе, нормально, у кого высота, у того и преимущество. Как там было в материалах Махрова: «Высота, скорость, маневр»? Так, вроде, определял формулу успешного боя известный советский ас Покрышкин. Точнее, будет определять. А, не суть! Сейчас голова болит о другом.
Экспат впился глазами в землю. Трудно, ох как трудно выдержать правильный курс. Все изрыто бомбами и снарядами, тут и там разбросаны остовы сгоревшей техники: бронемашины, танки, орудия, повозки. Кое-где лежат сбитые самолеты — и наши, и фрицевские. Вместо указанных на картах дорог появилось множество новых — военных — от автомашин и танков. Они причудливо петляют, разделяются, сходятся и вновь разбегаются.
Григорий опять сверился с картой, закрепленной в самодельном планшете на колене. Отрезок в пару-тройку километров перед началом аэрофотосъемки недаром назывался участком уточнения боевого курса — перед тем, как нажать на кнопку, следовало подправить курс.
— Прорва, на пять градусов довернем. Действуем по плану.
Ну, «четверочка», вывози, родная! И прости, тебе сейчас достанется.
Чтобы правильно отснять участок обороны противника, нужно пройти над ним максимально точно. Фотоаппарат АФА-3с, который обычно ставился на Пе-2, был довольно капризен и требователен к условиям съемки. Вот и сейчас паре «ильюшиных» предстояло преодолеть линию километров в двадцать-двадцать пять. Это примерно пять минут полета. Именно на столько хватит пленки. Но эти пять минут надо идеально выдерживать курс, высоту и скорость. Дернулся — пиши пропало, все смажется. Снимки не получатся и придется начинать все заново.
Рыжков должен был отвлекать фрицев, выступать в качестве приманки. А, заодно исполнять роль группы подавления. То есть, бить по тем зениткам и «эрликонам», что начнут палить по «илу» экспата. В помощь ему придавались и «яшки» Каменского. Ползти на бреющем, как штурмовики, они, разумеется, не смогли бы. Но спикировать и долбануть по выявленным точкам ПВО немцев из пушек и пулеметов, приголубить их эрэсами — это запросто. А потом опять набрать высоту и пасти разведчиков, охраняя от возможной атаки «охотников».
Дивин не мог рассмотреть точно, но буквально кожей почувствовал, как зашевелились стволы
Высота шестьсот метров. Начали!
Экспат приник к приборам. Особенно тщательно следил за компасом. Курс! Держать курс! Ил-2 Рыжкова чуть выше и впереди. Словно танцует, дразнит немцев. Нате, мол, вот он я, стреляйте. И гансы не замедлили откликнуться. Багрово-черная стена выросла перед самолетом Прорвы в долю секунды. Вот только что ничего не было, а сейчас уже даже смотреть страшно. Не говоря уже о том, чтобы самому, по доброй воле, соваться в этот ад. Но, делать нечего, только вперед.
— Стрелок, где «маленькие»?
— Сзади и выше, командир. Молодцы ребята, дают фрицам прикурить!
— Следи за воздухом!
До одури, до зубовного скрежета, хотелось бросить «четверку» в пике, потерять высоту, прижаться к земле и на бреющем, состригая пропеллером траву, убраться куда подальше. Сколько уже прошло? Такое ощущение, что стрелки на бортовых часах остановились.
Рядом со штурмовиком хлестко разорвался снаряд. Полыхнул нестерпимо яркой огненной вспышкой, щедро ударил осколками по крыльям и фюзеляжу. Мелкое крошево бронестекла посыпалось на голову, плечи и руки. Тугая волна жаркого, противно воняющего взрывчаткой воздуха, ворвалась в кабину, опалила лицо. Черт возьми, опять вся морда покроется следами ожогов. Забыть, не до красоты физиономии сейчас, одернул сам себя экспат, сцепив зубы. Активно заработал ногами и руками, выправляя «илюху», вывел его из ненужного крена. Самолет нехотя, будто раздумывая, подчиняться хозяину или нет, пошел так, как надо.
— Кощей, впереди «мессеры»! — тревожно крикнул в наушниках чей-то незнакомый голос. Кто-то из истребителей, к гадалке не ходи.
Дивин поднял голову. Один, два, три…восемь…двенадцать! Ишь ты, расщедрились гансы. Вон какой комитет по встрече по их душу прислали. Одна радость, зенитки заткнулись, боясь зацепить собственные самолеты. Уже легче.
— Увеличить скорость! — скомандовал своим Каменский. Замысел его был понятен. Вырваться вперед и встретить противника огнем, не дать ему сбить штурмовики. Э, а Прорва-то куда полез?
«Ильюшин» Рыжкова перешел в крутой набор высоты. И почти сразу тезка открыл огонь по перестроившимся «худым». Те как раз разделились по звеньям и начали собственную атаку. План их легко читался. Восьмерка свяжет боем «яки» прикрытия, а оставшаяся четверка смахнет «горбатых». Классика жанра. Одна надежда, что не смогут они как следует прицелиться, ведь обычно хорошо виден силуэт вражеского самолета на фоне неба. То есть, тот, кто выше тебя. А разведчики наоборот, прижались к земле, поди их там еще разгляди. К тому же, в сшибке на встречных курсах время на то, чтобы прицелиться резко ограниченно: р-раз, и уже разминулись.