Шабоно
Шрифт:
Глава 2
Неделю спустя я вместе со своим другом летела в маленьком самолете в одну из католических миссий в верхнем течении Ориноко. Там мы должны были встретиться с остальными членами группы, которые несколькими днями раньше тронулись в путь на лодке с охотничьим снаряжением и запасом продуктов, достаточным для двухнедельного пребывания в джунглях.
Мой друг жаждал показать мне все прелести мутного и бурного Ориноко. Он отважно и мастерски маневрировал своим самолетиком. В какой-то момент мы так низко пролетели над поверхностью воды, что распугали аллигаторов, нежившихся под солнышком на песчаной отмели. В следующее
Меня трясло от тошноты и головокружения, когда мы наконец приземлились на небольшой площадке рядом с возделанными полями миссии. Нас радушно встретили отец Кориолано, священник, возглавлявший миссию, остальные члены группы, прибывшие днем раньше, и несколько индейцев, которые, возбужденно галдя и толкаясь, пытались забраться в маленький самолетик.
Отец Кориолано повел нас мимо посевов маиса, маниоки, банановых и тростниковых плантаций. Это был тощий, длиннорукий и коротконогий человек. Под тяжелыми бровями прятались глубоко сидящие глаза, а все лицо покрывала густая, давно не стриженная борода. С его черной сутаной явно не вязалась потрепанная соломенная шляпа, которую он постоянно сдвигал на затылок, чтобы дать ветерку подсушить вспотевший лоб.
Пока мы дошли до грубо сколоченного причала из вбитых в илистый берег свай, к которому была привязана лодка, одежда влажно облепила мое тело. Здесь мы остановились, и отец Кориолано заговорил о нашем завтрашнем отъезде. А меня окружила группа индейских женщин, не говоривших ни слова, лишь робко мне улыбавшихся. Их мешковатые платья задирались спереди и обвисали сзади, так что можно было подумать, что все они беременны.
Среди них была одна старушка, такая маленькая и сморщенная, что походила на старого ребенка. Она не улыбалась, как другие. В глазах старушки, протянувшей мне руку, стояла немая мольба. Я испытала какое-то странное чувство, увидев ее полные слез глаза; я не хотела, чтобы они покатились по ее щекам цвета глины. Я подала ей руку. С довольной улыбкой она повела меня к фруктовым деревьям, окружавшим длинное одноэтажное здание миссии.
В тени широкого навеса, как бы продолжавшего шиферную крышу, сидели на корточках несколько стариков с эмалированными жестяными кружками в дрожащих руках. Все они были в одежде цвета хаки, их лица наполовину скрывали пропотевшие соломенные шляпы.
Они смеялись и болтали высокими визгливыми голосами, причмокивая над кофе, щедро сдобренным ромом. На плечах одного из них восседала пара крикливых попугаев с яркими подрезанными крыльями.
Я не разглядела ни лиц этих людей, ни цвет их кожи.
Говорили они вроде бы по-испански, но я их не понимала.
— Кто эти люди, индейцы? — спросила я старуху, когда та привела меня в комнатушку в дальней части одного из окружавших миссию домов.
Старушка рассмеялась. Она направила на меня спокойный взгляд глаз, еле видных сквозь узкие щелочки век.
— Это racionales. Тех, кто не индейцы, называют racionales, — повторила она. — Эти старики здесь уже очень давно. Они приходили сюда искать золото и алмазы.
— Нашли что-нибудь? — Многие нашли.
— Почему же они все еще здесь? — Это те, кто не может вернуться туда, откуда пришли, — сказала она, положив костлявые руки мне на плечи.
Меня не удивил этот жест.
— Они потеряли в лесу свои души.
Глаза старухи расширились; они были цвета табачных листьев.
Не зная, что сказать, я отвела глаза от ее пристального взгляда и осмотрела комнату. Покрывавшая стены голубая краска выгорела на солнце и слущивалась от сырости. Возле узкого окна стояла грубо сколоченная деревянная кровать. Она походила на огромную колыбель, затянутую противомоскитной сеткой. Чем дольше я на нее смотрела, тем больше она напоминала клетку, в которую можно попасть, лишь подняв тяжелый затянутый сеткой колпак.
— Меня зовут Анхелика, — сказала старуха, не сводя с меня внимательных глаз. — Это все, что ты с собой привезла? — спросила она, снимая у меня со спины оранжевый рюкзак.
В немом изумлении я смотрела, как она достает оттуда мое белье, пару джинсов и длинную майку.
— Это все, что понадобится мне на две недели, — сказала я, указывая на фотоаппарат и туалетный набор на дне рюкзака.
Она осторожно вынула фотоаппарат, расстегнула пластиковую косметичку и вытряхнула ее содержимое на пол. Там был гребень, маникюрные ножницы, зубная паста и щетка, флакончик шампуня и кусок мыла. Удивленно покачав головой, она вывернула рюкзак наизнанку и рассеянным жестом убрала прилипшую ко лбу прядь темных волос. В глазах ее промелькнуло какое-то смутное воспоминание, а лицо сморщилось в улыбке. Она снова уложила все в рюкзак и, ни слова не говоря, отвела меня обратно к друзьям.
После того как вся миссия погрузилась в тишину и мрак, я еще долго не спала, прислушиваясь к незнакомым ночным звукам, доносившимся через раскрытое окно. Не знаю, то ли из-за усталости, то ли из-за пронизывающей всю миссию атмосферы покоя, но в тот вечер, перед тем как заснуть, я решила не ехать с друзьями в охотничью экспедицию. Вместо этого я собралась провести две недели в миссии. Никто, к счастью, не возражал. Напротив, все, кажется, почувствовали облегчение. Не говоря этого вслух, кое-кто из моих друзей считал, что человеку, не умеющему обращаться с ружьем, на охоте делать нечего.
Я завороженно смотрела, как прозрачная синева воздуха растворяет ночные тени. По всему небу разливался этот мягкий оттенок, выявляя очертания ветвей и листвы, качающейся на ветерке у моего окна. Одинокий крик обезьяны-ревуна был последним, что я услышала, прежде чем провалиться в глубокий сон.
— Стало быть, вы антрополог, — сказал на следующий день за ланчем отец Кориолано. — Все антропологи, которых мне доводилось видеть до сих пор, были нагружены звукозаписывающей и снимающей аппаратурой и еще Бог весть какой всячиной. — Он предложил мне еще порцию запеченной рыбы и кукурузы в тесте. — Вас интересуют индейцы? Я объяснила ему, чем занималась в Барловенто, упомянув и те трудности, с которыми столкнулась при получении данных.
— Пока я здесь, я хотела бы увидеть несколько сеансов исцеления.
— Боюсь, что здесь вы вряд ли что-нибудь такое увидите, — сказал отец Кориолано, выбирая застрявшие в бороде крошки маниоковой лепешки. — У нас тут хорошо оборудованный диспансер. Индейцы издалека приводят сюда больных. Но я, возможно, смогу устроить вам посещение какой-нибудь деревни поблизости, где вы могли бы повидать шамана.
— Если такое возможно, я была бы вам очень признательна, — сказала я. — Не могу сказать, что я приехала сюда заниматься работой в поле, но увидеть шамана было бы интересно.