Шаг в аномалию
Шрифт:
— А вот и они! Отходим, ребята.
На реке показались два струга казаков. Увидев одинокий кораблик беглецов у берега, оба направились к нему. В бинокль было видно, как напряжённо вглядываются в берег казаки. И как удивил их причал с пришвартованным стругом. Один корабль казаков причалил с другой стороны, а со второго перебросили мостки: таким вот образом казаки перебрались на берег и встали, ощетинившись пиками и выставив дула пищалей. Казаков было примерно человек тридцать пять — тридцать семь, сосчитать их безошибочно было очень сложно. Хмурые лица покорителей
— Дайте бинокль Кузьме! Хрипунова пусть смотрит, вдруг он тут, — громким шёпотом проговорил Вячеслав.
Кузьма взял переданный ему Васильевым бинокль, долго высматривал приближающихся к зарослям казаков и, отдавая бинокль, указал Новикову:
— Вона, в шишаке с бармицей. Красный кафтан, высокий ворот.
— Так, дуй на правый фланг, во-он к тем кустам у скалы. И лупи по каждому, кто будет струг подпаливать или пищаль вскидывать для выстрела. Насмерть не бей, в ноги-руки работай.
Василий отправил снайпера с напарником поддерживать их отряд огнём справа. Второго снайпера из отряда Васильева отослали на левый фланг.
— Вячеслав Андреевич, заберите всех лишних — Дарью, тунгусов — и идите к избам, тут прямо, а то вдруг зацепит. — Васильев отослал вносящих сумбур в оборону людей подальше от места возможного боестолкновения. — Там, кстати, ваши строители.
Казаки меж тем подошли метров на двадцать к лесу и, видимо, приготовились к последнему рывку. Кое-кто крестился, кто-то крикнул здравицу Богородице. Пора действовать.
— А ну стоять, казачки, где стоите! — Новиков крикнул, сложив ладони рупором.
И тут же грохнулся наземь, справедливо ожидая слаженного пищального залпа. Но его не последовало. Лишь на мгновение оторопев, казаки быстро пришли в себя, и один из них выкрикнул:
— А ты кто таков, мил-человек, и почто тут промышляешь промеж нас?
— Это вы на нашей земле находитесь! Мы с Енисейском границы установили на Уде-реке!
— Какое нам дело до Енисейска? Кто таков есть, отвечай!
— Сержант морской пехоты Российского государства Василий Новиков!
Казаки потеряли дар речи от подобной наглости.
— Мы с товарищами служилые казаки, отправленные сюда, дабы привести сей край под высокую руку государя нашего, самодержца Всероссийского Михаила Фёдоровича!
— Это тот, чей отец у ляхов королевича Владислава на Русь просил да у Тушинского вора в стане обретался, а сейчас вертит им как хочет?
— А-а! Кузёмка! И ты там, смутьян! Достану тебя да в кандалы закую! Не твоё то дело собачье, власть нам от Бога дана.
— Не от Бога власть эта, а от чёрта!
— Эй, Кузьма! О чём ты, помолчи-ка пока! — Новиков уже понял, что дальнейшее сотрясение воздуха ни к чему хорошему не приведёт.
— А ну выходи, с кем разговор держать вместно! Иначе наши пищали говорить будут! — снова крикнул Хрипунов.
— Так, я пошёл. Прикрывайте, если что. — Новиков выдохнул и, перемахнув через поваленное дерево, вышел на песок обширного пляжа.
В разговоре он не рассчитывал на какое-либо замирение сторон, он хотел
Хмурые и бородатые лица казаков приближались, уже можно было разглядеть их амуницию и дымки фитилей. Вышедший вперёд толпы Хрипунов что-то сказал своим людям, и те опустили своё оружие к земле.
— Здравствуй. — Новиков протянул руку Хрипунову.
— И тебе не хворать, воин. — Казак пожал протянутую ему ладонь. — Кто ты, сын боярский? Али воевода местный?
— Скажем, что я полусотник нашего атамана, — ответил Новиков.
— Почто без брони вышел, доверяешь нам? — ухмыльнулся Хрипунов.
— Без брони я, потому что ни к чему она мне, а врага я близко не подпущу.
— Экий ты хвастливый! Ворог не будет спрашивать, он просто…
— Мы обо мне будем разговоры вести или по делу?
— А можливо и по делу. Почто вы сию землю своей называете? С каких прав?
— А с прав первооткрывателя, мы первые тут обосновались, значит, наша эта земля будет.
— Хм, чудно ты говоришь, ну да ладно. Был я ранее воеводой в Енисейском острожке, хлопотал о постройке острожков в Красном Яру и на Каче-реке, а сейчас послан из Москвы для сыску серебряных руд на Тунгуске-реке. Памяти обо мне спущены в Поместный, Стрелецкий и Ямской приказы. Так что по царёву приказу я тут.
— Понятно. Короче, я предлагаю так: или вы уходите сейчас все, или ты идёшь со мной до нашего воеводы.
— А если я сейчас задам вам трёпку, а голову твою на копьё посажу? — прищурил глаз Хрипунов.
И казаки в подтверждение зашумели, бренча железом. Раздались выкрики, определяющие, каким именно способом следует умучить этого наглеца, а особливо предателя Кузёмку.
— Ладно, смотри. — Новиков, с трудом сохраняя хладнокровие, замахал снайперу на правом фланге.
Тот вышел из-за куста, а за ним показался его напарник. Новиков, отойдя чуть назад, указал снайперу на небольшой валун перед своими ногами. Мгновение спустя по валуну со свистом чиркнула пуля. Таким же образом с валуном обошёлся и снайпер с левого фланга. Хрипунов явно был впечатлён.
— А ежели я на твою голову покажу вместо валуна этого, то не успеешь насадить мою на копьецо-то. Ну и на сладкое, смотри внимательно. Только… господа казаки, прошу не стрелять в меня от неожиданности, а я в землю шмальну. — Новиков не спеша переставил на калаше режим одиночных выстрелов, сделал шаг назад и произвёл четыре выстрела, периодично выбивая фонтанчики песка.
Казаки, конечно, не стали разбегаться в припадке ужаса перед оружием двадцать первого века, да и воплей гнева не последовало. Но лица их стали каменными, и они заметно подобрались, как стянутая пружина. Новиков испугался, что они всё-таки бросятся на него, а потом и на остальных, слишком уж решительны были их лица — у них не было совершенно никакого страха перед автоматическим оружием.