Шаг во времени

Бэрбор Энн

Ты, правда, чувствуешь, что полежишь и все само пройдет? – спросила озабоченно мать, зашедшая к дочери пособолезновать.

– Хочешь, я останусь дома с тобой? Но ведь нас впервые пригласили к Уилтшемам, а твой папа очень хочет показаться у них.

Аманда апатично поклевывала что-то с подноса, который принесла ей Хатчингз.

– Нет, – сказала она, слабо улыбнувшись, – вы непременно поезжайте. Мне бы не хотелось, чтобы из-за меня папа отказался от такой возможности показать всем, что он теперь принят в высшем свете.

Серена

скривила губы и произнесла немного смущенно:

– Наверно, это вовсе глупо, что я так переживаю, быть может, он этого и не стоит, но... сейчас я счастлива за него, – и, поцеловав Аманду в лоб, она величественно выплыла из комнаты.

Глядя ей вслед, Аманда с удивлением ощутила сожаление оттого, что больше никогда не увидит Серену Бридж. Она видела, что за последнее время эта пожилая женщина стала менее безропотной в отношениях с Джереми. Возможно, и совсем освободится от его тирании.

Потом Аманда встала, поставила поднос на столик около кровати и принялась нервно расхаживать, меряя шагами ковер на полу и тревожно прислушиваясь к тиканью часов.

Наконец она надела простое платье из неяркого муслина и накидку. В доме было темно и тихо. На цыпочках прошла по коридору и спустилась по лестнице на первый этаж. Неслышно вышла из дому, заспешила по тротуару и вдруг остановилась как вкопанная, услышав оклик сзади.

– Барышня! Ох, барышня, это же вы! Куда вы собрались?

– Хатчингз! – ахнула Аманда. Боже милостивый, она же отослала ее спать несколько часов назад. Какого черта она толчется тут в столь позднее время? Аманда увидела, что следом за служанкой по ступеням крыльца спустился еще один человек – второй лакей. Аманде все стало ясно.

– Доброй ночи, Хатчингз, – сказала она, давая этим, как ей казалось, понять девушке, что та свободна. – Я вышла просто подышать свежим воздухом. Голова болит, ты же знаешь.

– Но нельзя же одной, барышня.

– Можно. А ты возвращайся в дом и займись тем, чем ты там занималась.

– А куда же вы идете-то? – испуганным голосом спросила Хатчингз.

– На Грос... неважно куда, Хатчингз. Оставь меня в покое.

Служанка заскулила:

– Ох, вы же идете в часовню Гросвенор. Разве нет? Ночью! Ну не надо! Господи помилуй! Я же видела, как вы говорили с мистером Саттерли, будь он неладен! Значит, вы заново хотите сбежать, да? – и она разревелась по-настоящему, уткнувшись в свой фартук.

– Хатчингз! Замолчи сейчас же! – и она изо всей силы дернула служанку за руку. – Никуда я не собираюсь сбегать! – Девушка перестала реветь и только всхлипывала. Аманда сказала ей более мягким тоном: – А теперь, пожалуйста, оставь меня. Если не уйдешь, – добавила она угрожающе, – то утром будешь уволена безо всякой письменной рекомендации.

– Ох, барышня, вы так не сделаете!

– Увидишь! – отрезала Аманда и пошла прочь, оставив Хатчингз плакать и дальше в свой передник.

До часовни она добралась лишь за несколько минут до

назначенного срока. На улицах района Мейфэр даже около полуночи было полно экипажей – элегантные кареты развозили пассажиров по разным светским раутам, что проходили по ночам во многих роскошных домах этого фешенебельного района Лондона. Аманда поднялась по ступеням крыльца часовни и спряталась, присев на корточки в тени одной из колонн паперти.

Ровно в полночь появилась какая-то массивная фигура с трещоткой сторожа и фонарем.

– Доброй ночи, мисс, – весело сказал человек с фонарем. – А ночь сегодня, правда, добрая.

– Да, – сказала Аманда, подбирая юбку, и присмотрелась к сторожу. Точно, на человеке были очки, а под ними выпуклые и тугие щеки. Аманда резко вскочила. – Значит, вы пришли! – воскликнула она.

Человек удивленно поднял кустистые брови:

– А разве я не говорил вам, что приду?

– Говорили, конечно, – ответила она сконфуженно. – Но вы кто такой? Тот же самый, но в другом облике, или другой – один из многих разных? Как?

– Да, точно так, – ответил человек, роясь в бездонном кармане.

– Так – все-таки как? Один и тот же или один из тех же?

– И то и другое. И тот же и те же, – и возмущенно затряс головой. – Чего такая дотошная? Все равно не поймете, если и объясню, – и вытащил ключ из кармана. – Ну, идете?

Аманда подошла к нему, и он отпер одну из дверей часовни. Они вошли, и он подвел ее к тому самому месту, на котором она очнулась апрельским ясным утром два месяца тому назад. Устроив рядом с нею свое грузное тело, сторож обернулся к ней лицом и взял ее за руку.

– Итак, – начал он, – вам следует знать, что, покинув сейчас эту эпоху, вы уже не сможете вернуться в нее. В эту ночь Аманда Бридж умрет и никто никогда не воскресит ее.

Аманда тяжело вздохнула и кивнула.

– Вы возвращаетесь в тот самый момент времени, когда испытываете приступ ужасной головной боли, но этот приступ на сей раз не станет смертельным для вас. Потом вы все-таки сходите, девушка, к врачу, потому что следующий подобный приступ будет для вас последним – вы умрете, причем навсегда. Ну а пока – вы очнетесь в 1996 году и все у вас будет так, как прежде.

«Значит, – уныло подумала Аманда, – опять стану старше, с тем же самым невзрачным лицом, с той же неказистой, кривоватой фигурой». Если бы ей не было так невыносимо тяжело оставаться рядом с Ашем при ее неравнодушии к нему, она бы с радостью согласилась и на этот задымленный Лондон, и на все социальные несправедливости, и на моральные и физические трудности этой эпохи, лишь бы прожить до конца дней своих в этом здоровом и ладном теле, которое обрела здесь. «Нет, – твердо решила она, – это невозможно, потому что слишком мучительно быть так близко от него. Кроме того, если уж решила не выходить за него замуж, то для этого разве может быть вариант лучше, чем смерть Аманды Бридж?»