Шаг второй. Баланс сил
Шрифт:
А школа Переплута, как оказалось, весьма заметно отличалась от прочих старых школ… прежде всего своим подходом к воздействиям.
— Заметь, Ерофей, — говорил Вышата Любомирич, вышагивая передо мной из стороны в сторону. — Знакомая тебе школа Перуна — это путь разрушения… или, как частенько его называют, "путь Победы". Школа Макоши — путь Бережения, школа Сварога — путь созидания, школа Волоса — путь преумножения…
— Школа Числобога — путь знания, — поддакнул я, за что получил подтверждающий кивок волхва.
— Именно! — воскликнул он. — А вот путь Переплута… это
— Не понял, — честно признался я. Остромиров хмыкнул.
— Бывает. Сразу такое осознать ещё ни у кого не получалось, — заметил он и пустился в объяснения: — Представь двух путников. Один идёт из пункта "А" в пункт "Б", чтобы, скажем, купить картошки. А второй путешествует из пункта "А" через пункт "Б", "В" и прочие буквы алфавита. На этапе пути из "А" в "Б", маршруты этих двух путников совпадают, хотя цели отличаются. Для первого путника, цель — купить картошки. А для второго, цель — сам путь по себе. Понимаешь?
— Вроде бы, — я неуверенно кивнул. — Полагаю, что та тропа, которой мы ходили к Числобогову волхву, это…
— Именно, один из приёмов, помогающих в преодолении пути, каковых у моей школы весьма и весьма много, — перебив меня, кивнул Остромиров. — Но полагать, что суть Переплутовой школы заключается лишь в облегчении путешествий, было бы наивно, не находишь? Путь — это ведь не только пробежка из пункта "А" в пункт "Я", но и многое-многое другое. Цепь событий и череда действий, жизнь человека или его карьера… всё это пути. Разные, совершенно не похожие друг на друга, но пути. А раз есть путь, значит, найдется место и Переплутовой школе, которая поможет его… оптимизировать, скажем так.
В подтверждение своей лекции, Остромиров решил устроить маленькую демонстрацию.
— Ерофей, подай мне чистую чашку, пожалуйста, — произнёс он. Я поднялся из-за стола и, протопав через всю комнату, взял из шкафчика требуемое. Вернувшись к столу, я протянул чашку волхву. Тот благодарно кивнул и демонстративно щёлкнул крышкой карманных часов. — Девять секунд ровно. А теперь, смотри.
Я уставился на Вышату Любомирича, а тот усмехнулся и… исчез, чтобы появиться через мгновение уже с двумя чашками в руках.
— Это как? — я глянул на закрывающуюся со скрипом дверцу шкафчика и тут же перевёл взгляд на стоящего передо мной волхва.
— Вот так, — развёл он руками, по-прежнему сжимая в ладонях две одинаковые чашки. — Оптимизация пути, Ерофей.
— И… я тоже так смогу? — сглотнув, спросил я.
— Ну, друг мой, ТАК ты сможешь ещё очень нескоро. Лет через двадцать-тридцать, как минимум. Долго, да? — заметив моё расстройство от такого заявления, Остромиров весело рассмеялся и подмигнул, — но ведь есть к чему стремиться, согласись?
— Да уж, — заторможено кивнул я. — Оно того стоит.
— А можно так, — Вышата Любомирич разжал ладони, но чашки, вместо того, чтобы упасть на пол, вдруг шустро поплыли в сторону кухонного гарнитура. Вновь скрипнула дверца шкафа, а следом звякнули блюдца, которых коснулись донца левитируемой волхвом посуды.
— И этому я тоже смогу научиться лет через двадцать, да? — вздохнул я.
— О, не всё так плохо,
— Ученику школы легче даются те приёмы, что проистекают из смысла самой школы, так? — мысленно покрутив так и сяк выданную волхвом словесную конструкцию, ответил я.
— Именно, — прищёлкнув пальцами, кивнул Остромиров. — Причём, как ты уже понял, принадлежность приёма к той или иной школе — вещь совершенно необязательная. Если следующему Перунову пути для победы потребуется использовать приём школы Сварога, например… "Небесный горн", он освоит это воздействие куда быстрее, чем любой другой его коллега, за исключением, разве что, Сварожьих волхвов и их учеников. Об обычных ментальных конструктах я и вовсе молчу. Хотя толку от этой "механики" для волхвов, на самом деле, немного. Всё же, мы используем совершенно иной способ воздействия на реальность.
— Понял. А что такое, этот самый "Небесный горн"? — спросил я.
— Воздействие, позволяющее в очень широких пределах изменять температуру в определённой области пространства, — ответил волхв. — Приём кузнецов, следовавших путём Сварога.
— И каковы эти самые пределы? — поинтересовался я.
— До шести тысяч градусов, если мне не изменяет память, — ответил Вышата Любомирич.
— Это… много, — протянул я. — Остаётся только удивляться, что при таких умениях кузнецов уровень развития здешней металлургии не слишком отличается от того, что был в моём прошлом мире.
— О, если подумаешь, в этом нет ничего удивительного, — пожал плечами Остромиров. — Ни один кузнец не сможет заменить собой полноценную домну. Силёнок не хватит. А кустарщина никогда не сможет конкурировать с фабричным производством… если, конечно, речь не идёт о произведениях искусства. Но мы отвлеклись от темы занятия, Ерофей. Давай оставим пока сторонние рассуждения и вернёмся к нашим баранам.
И вновь покатилась лекция, закончить которую Вышата Любомирич соизволил, лишь услышав бой напольных часов, известивших нас о наступлении девятого часа вечера. Учитывая, что наше занятие началось в пятом часу… неплохо поработали.
Отложив в сторону ручку, я почувствовал, как пальцы буквально сводит от напряжения и зашипел. Рядом тут же оказался двухвостый и, придавив мою уставшую ладонь лапами к столу, с мягким урчанием улёгся поверх неё. Боль в пальцах почти тут же отступила, и я благодарно погладил кота по загривку. Остромиров, с интересом наблюдавший за этой пантомимой, встал из-за стола и, покачав головой, направился к выходу.
— На сегодня закончили, Ерофей. Послезавтра продолжим, — произнёс он, подхватывая с вешалки пальто, а когда я попытался подняться, махнул рукой. — Не провожай.