Шаг второй. Баланс сил
Шрифт:
— А я знаю? С бойцами, которые прорыв закрывали, приехал, — пожал я плечами.
— Штатный медик отряда, значит, — Старицкий на миг прикрыл глаза и, резко успокоившись, вздохнул, — моя вина. Не додумал.
— Э-эм… а в чём дело-то? — не понял я.
— Они приняли тебя за своего. А борцов с прорывами готовят так, что им для восстановления после повреждений, вроде тех, что ты вчера получил, действительно, хватило бы взвара из врученных тебе "травок". Вот только, ты их подготовку не проходил, и соответствующей крепостью организма похвастаться не можешь. И это, опять-таки, моя вина. Но кто мог подумать, что ты найдёшь ТАКИЕ приключения на свою задницу?!
— А с чего бы им принимать меня "за своего"? — нахмурился я, мимоходом вспомнив беседу со вчерашними бойцами и странное
— Ну да, есть такой список, — потерев переносицу, произнёс Старицкий. — В него внесены все, кто имеет какое-то отношение к потустороннему. Экзорцисты, некоторые последователи старых школ, бойцы соответствующих подразделений и специалисты-исследователи. Список исчерпывающий, хотя и постоянно пополняющийся. Разумеется, ребятам и в голову не могло прийти, что в этом перечне окажется обычный юнец, не обладающий специальной подготовкой, обязательной для всех, кто имеет дело с прорывами. Собственно, будь иначе, и ты вчера не домой отправился бы, а в больницу. И сегодня не со мной бы разговаривал, а со следователем соответствующего подразделения вёл беседу и давал подписки. И ещё бы спасибо сказал, если бы прямиком из больницы тебя не отправили в карантин.
— Оттуда я бы сбежал, — пожав плечами, произнёс я. Князь покосился, но, почти тут же ухмыльнулся и кивнул.
— Да, знаешь, я бы хотел на это взглянуть, — с мечтательными нотками в голосе, протянул он. — Ребяткам давно надо устроить встряску… а что? Это идея! Устрою им проверку боеготовности по всем протоколам.
— Только без меня! — воскликнул я, пока неугомонный князь не додумался до чего-нибудь… эдакого.
— Да куда уж тебе, — вздохнул Старицкий, извлекая из кармана пиджака зерком. — Сейчас вызову нашего домашнего доктора, пусть понаблюдает тебя. А пока он добирается, ты поведаешь мне, что же вчера у того пруда произошло. А то, отчёты, это, конечно, хорошо. Но показания свидетеля, лучше… иногда. Но ты же не будешь ничего выдумывать, правда? Исповедуйся, сын мой, полегчает. Обещаю. Только давай, с самого начала. С утра, то бишь.
Настроение у князя скачет, как у шизофреника в период обострения. А сумасшедших, как и собак, лучше не злить. Укусят ещё, потом от бешенства уколы делать… ну его, куда подальше! Уж не знаю, зачем князю знать обо всех событиях прошедшего дня, но спорить с ним я не хочу. Это почти так же опасно, как злить собаку. А уколов я боюсь. Да.
Придя к такому заключению, я занялся приготовлением чая, одновременно рассказывая князю обо всех перипетиях прошедшего дня. Как ни странно, больше всего его заинтересовало даже не описание боя с многощупальцевой тварью, а наши беседы с Остромировым. Точнее, та их часть, о которой я вскользь упомянул, вспомнив о Яговичах.
— А сам Вышата Любомирич, значит, свести тебя с ними не может, да? — с какой-то странной усмешкой проговорил князь, потягивая крепко заваренный чай.
— Я так понял, волхвы с этой братией когда-то основательно поссорились, — пожал я плечами, — так что теперь, Яговичи в штыки примут любого, кто связан с их прежними коллегами.
— Ну да, ну да, — покивал Старицкий. — Поссорились они когда-то весьма серьёзно. Впрочем, Остромиров может успокоиться, у тебя проблем с Яговичами теперь точно не будет.
— Почему это? — не понял я.
— Так ведь, вы с ними только вчера бок обок бились. А это, знаешь ли, не кот чихнул! — рассмеялся князь, с явным удовольствием рассматривая мою изумлённую физиономию. А спустя секунду, в дверь постучали. Вот и доктор. М-да!
Глава 12. Дела да заботы, здесь не до зевоты
Гимназия отменилась автоматом. Явившийся по вызову князя, доктор, оказавшийся высоким, крепко сбитым дядечкой с фигурой борца и лицом, словно вырубленным из куска гранита скульптором-примитивистом, потратил добрых полчаса на осмотр, после чего, не сходя с места, выписал мне освобождение от посещения занятий в ближайшую неделю. Я уже предвкушал и планировал свои действия на это внезапно ставшее свободным время, но был тут же одёрнут доктором, который, то ли шестым,
— И не советую нарушать мои предписания, молодой человек, — уже стоя на пороге, прогудел глыбоподобный доктор на прощание. — Если, конечно, не желаете, чтобы неделя "отдыха" превратилась в месяц стационара под присмотром моих подчинённых. Выздоравливайте, Ерофей. Честь имею, господа!
Попрощавшись с нами, врач исчез за дверью, а я, наконец, получил возможность задать князю хотя бы часть тех вопросов, что вертелись у меня на языке, но не срывались с него в присутствии постороннего. И это не я такой умный, а у Старицкого взгляды "говорящие". Одного такого "зырка" хватило, чтобы в беседе с доктором я ограничился лишь краткими ответами на вопросы о самочувствии и ощущениях от обследования. А вот расспросы "ни о чём", что так и сыпались из врача, пришлось старательно пропускать мимо ушей, и молчать как партизан на допросе. Хорошо ещё, что пригласивший этого любопытного и странно несдержанного на язык доктора, Старицкий время от времени брал огонь на себя. Но всё равно, после ухода врача, я чувствовал себя не в своей тарелке.
— Ну, спрашивай уже, — вздохнул князь, заметив моё ёрзанье.
— Если Всеволод Нискинич слишком болтлив, почему вы до сих пор прибегаете к его услугам? — отреагировал я.
— С чего ты это взял? Болтливость врача, я имею в виду… — неподдельно удивился Старицкий.
— А зачем, иначе, вам понадобилось удерживать меня от вопросов по поводу проведённого им обследования? — пожав плечами, ответил я.
— Всё равно, не вижу связи, — нахмурился Виталий Родионович.
— Ну… это же просто, — я пощёлкал пальцами. — Моя реакция на его заключение по итогам осмотра была чистым непониманием, хотя никаких специальных врачебных терминов господин доктор не употреблял. Но, все эти "области воздействия", "структурные поражения", "следы Прорыва" и прочее… для меня тёмный лёс. То есть, я понимаю, что речь идёт о неких проблемах, лежащих в ментальной области, но и только. Мою попытку выспросить у доктора объяснения вы пресекли на корню. Следовательно, не желаете, чтобы Всеволод Нискинич оказался в курсе моей "необразованности". Можно было бы предположить, что доктор как-то связан со старыми школами и вашим проектом, касающимся Уральского сдвига, но я не понимаю, зачем вам потребовалось бы вводить коллегу в заблуждение относительно уровня моих знаний и умений. Посему, этот вариант я отбросил, как менее реальный и предположил, что доктор просто слишком болтлив, и информация обо мне, как о пациенте, может разойтись среди его знакомых. А те, в свою очередь, вполне могут оказаться людьми вашего круга. В общем, как-то так…
— М-да, Ерофей… — в изумлении покачав головой, протянул князь. — Ты выдал, конечно! И ведь не сказать, что не угадал, хм… Почти в точку попал, если уж быть совсем точным. Но! Тут есть одна тонкость. О тебе, как о пациенте, Панин будет молчать как рыба. Профессиональная этика. А вот о том, что Всеволоду Нискиничу довелось лечить нового протеже князя Старицкого, его никто не может заставить молчать. Равно, как и озвучивать выводы об этом самом протеже. Заметь, не о диагнозе, не о назначенном лечении и перспективах выздоровления, а о личности. И да, мне бы этого не хотелось, но и прямо запретить я… не могу.
— Вот я и спрашиваю: почему у семьи Старицких такой болтливый и чрезмерно любопытный доктор? — улыбнулся в ответ я, по ходу дела отметив про себя лёгкую заминку в последних словах собеседника. "Не могу" или всё же: "не стремлюсь"?
— Потому, что он не исключение, а правило, — фыркнул князь. — Поверь, будь моя воля, я бы с удовольствием отказался от услуг частно практикующих врачей, да вот беда, других-то у нас и нет.
— А… поликлиники, стационары опять же, которыми меня стращал ваш Панин? — удивился я.