Шагай вперед, мой караван...
Шрифт:
– Врешь!
– вскинулся Гарри.
– Хотел бы. Так что, мой тебе совет, соглашайся на какую-нибудь работу.
– Это еще зачем?
– Чудак-человек. Льготы иметь будешь. Неработающий в день гуляет 1 час, работающий - 2. Неработающему разрешается одно свидание в неделю, работающему - два. Завтрак у нас не в 5.30, а в 8.30. Разница есть? У нас в бараке два телевизора - цветных, с огромным экраном. А у вас ни одного.
– И много работать надо?
– Да ерунда. Часа 4 в день. Работа не сложная, и время быстрее бежит. Тебя с аэропорта сняли?
– Ага.
–
– Легал я, легал. Всех их легал!
– окрысился Гарри.
– Ишь, шебуршистый какой. Ничего. Обломаешься.
– А сам-то чего здесь?
– Да кинули меня. Липовую визу гады подсунули. Все продал в Ереване, сел в самолет с вещичками и, радостный, мотнул в Америку. И вот. Третий месяц уже в этом лагере кукую. Жду, когда депортируют. А там уже ни кола, ни двора. Кста- ти, знаешь, во сколько обходится Штатам депортация одного нелегала? Не пове- ришь. От 10 до 15 тысяч баксов.
– Иди ты!
– и впрямь не поверил Гарри.
– Не может быть!
– Может, азиз джан, может. Отправляют они нашего брата с сопровождаю- щим до места назначения, чтоб наверняка было. И обязательно первым классом. Не от большого уважения, разумеется, а потому что вынуждены изолировать его от основных пассажиров. Узнают, что с ними летит заключенный - а его иногда везут в наручниках - никто этим рейсом не полетит.Так что, брат, если они нас из страны выпрут, мы им напоследок хоть чем-то да насолим.
– Пусть только попробуют, - огрызнулся Гарри.- Я им такой международ- ный скандал устрою.
– Нет, вот объясни ты мне, чего они с нами месяцами цацкаются, чего рези- ну тянут?
– распалился словоохотливый земляк, колоритно жестикулируя.- С математикой у тебя как? Давай посчитаем. Содержание одного человека в этом лагере стоит им 100 баксов в день! Теперь прикинь, сколько за месяц на одного набегает. 3000 баксов! Дали б они мне такую зарплату на воле, я б на них с утра до ночи батрачил, да еще и спасибо сказал. Цирк! А нас тут не меньше 600 голов будет. Ничего сумма получается? Определенно эти американцы хохмачи. А может им деньги девать некуда, а? Постельное белье и униформу нам два раза в неделю меняют. Нательное - ежедневно! На неделю каждому выдают семь пар трусов, семь маек, семь пар носков и теплое белье на ночь. Да такого сервиса от родной жены не дождешься. А видал, какого качества это белье? Тончайший хлопок! Коробками прямо из Индии получают. Сам распаковывал.
Рассеянно глядя на сотоварища по несчастью и что-то про себя прикиды- вая, Гарри сказал:
– Пожалуй, я к твоему совету прислушаюсь. Пока суд да дело, может и сог- лашусь поработать. С меня не убудет.
– Ну. А я что говорю.
– Коли так, дай еще один совет - куда проситься.
– Самое теплое и сытое местечко, конечно, кухня. Но попасть туда практи- чески невозможно. В прачечную проще.
– Еще чего. Всю жизнь мечтал чужие грязные портки стирать.
– Стирает их, брат, машина. А ты только сортируешь уже стиранное - по размерам. Сортируешь и складываешь. Вот и вся премудрость. Зато, кто там рабо- тает, сам носит только новое белье, не одеванное. И еще, - добровольный консуль- тант понизил голос до шепота, -
– Как это?
– не понял Гарри. Но сразу заинтересовался.
– Раздают за соответствующее вознаграждение чистоплюям, не желающим надевать ношеное, новенькие комплекты. Врубаешься? Не будь ты мой земляк, не сказал бы.
– Ашот по-свойски наподдал его локтем и, хитро подмигнув, добавил: - Такая информация здесь дорого стоит.
Время, отведенное на прогулку, для Гарри кончилось.
Глава 73
Не без трудностей Алекс нашел-таки “концы”. Он узнал, что его друг был задержан федеральными службами и, до принятия решения по его вопросу, переправлен в Ланкастер, в Detention Center ( в Лагерь для Интернированных). Ему удалось даже добиться свидания с Гарри.
– Это какое-то недоразумение!
– возмущался он, рассказывая Нине обо всем, что ему удалось узнать.
– Его обвиняют в обмане государства и в незаконном проживании в стране, хотя все его документы подлинные и в полном порядке. Он задержен, как перебежчик. Ерунда какая-то! Да не волнуйся ты так, - пытался он утешить Нину.
– Вот увидишь, все обойдется. У него теперь есть адвокат, и с ним уже беседовали.
– Легко сказать, не волнуйся. Мой изнеженный щёголь Гарик в тюрьме! Да я места себе не нахожу.
– Ну, во-первых, это не тюрьма, в том смысле, как мы ее понимаем, а иммиграционно-переселенческий лагерь. Отстойник, образно выражаясь. Да, его лишили свободы, да, его не впускают в страну. Но при этом им там совсем неплохо живется. Кормят, как в ресторане. Мясо, соки, фрукты - все наилучшего качества. Он согласился работать - что-то ерундовое, на несколько часов в день, и его перевели в лучшие условия. У них там даже телевизор теперь есть. Уверяет, что ни в чем не нуждается. Вот только...
– Алекс запнулся, не рискуя высказать вслух свои наблюдения.
– Что только? Говори! Я все должна знать, - потребовала Нина.
– Не понравился он мне. Сам на себя не похож. Жалуется, что конвоиры и стражники ведут себя с ними, как с людьми нисшего сорта, будто задались целью уничтожить их морально. Иногда дважды в день в бараках устраивают шмоны.
– Что устраивают?
– не поняла Нина.
– Какой ужас! Бедный Гарик. Но зачем они это делают?
– А черт их знает. Наркотики, должно быть, ищут или другую какую контрабанду. Заодно и людей доканывают. А еще, все они ходят в лагерной униформе, оранжевые как морковки, чтоб за версту видно было, если надумает кто сбежать.
Назначенное судебное разбирательство проводить не торопились, уже несколько раз, без видимой причины, откладывая день суда. А адвокату надо было исправно платить. И то немногое, что Нине с Гарри удалось выручить от продажи квартиры, таяло на глазах с катастрофической быстротой.
Инге, Лане, Левону, Давиду - каждому в отдельности, начали приходить повестки с просьбой явиться к такому-то часу в Ланкастерский суд при Detention Center для дачи показаний по делу Акопова, Гарегина. Следствие длилось больше двух месяцев прежде, чем пришло извещение о назначенном дне суда, на который Инга вызывалась, как основной свидетель и пострадавшая.