Шаги в бесконечности
Шрифт:
– В условиях искривленного пространства он может работать неправильно, особенно при таких перегрузках, – пояснил капитан.
– Но ты же работаешь, капитан.
– Как ты борешься с наводнением? – спросил Икаров, косясь на черный экран.
– Установил насос.
– Куда откачиваешь воду?
– В переходную камеру.
Перед мысленным взором Икарова мелькнула узкая переходная камера. Она наполняется водой, на волнах покачивается скафандр, в котором капитан выходил на поверхность корабля, в открытое пространство…
– Это
– Да.
– Немедленно выключи насос. Мы удаляемся от Тритона, и кривизна пространства меняется. Если камера перехода будет полной, она может лопнуть, как мыльный пузырь, и «Пион» переломится надвое, – сказал капитан.
– Насос выключил, – доложил Кельзав после короткой паузы. – Вода прибывает.
– Там должны быть пустые контейнеры для взятия проб, – сказал капитан.
– Имеются. Их выгрузили из оранжерейного отсека, – откликнулся Кельзав.
– Собирай в них воду и отправляй по ленте в аннигиляционный отсек, – распорядился капитан. – Двигатели нуждаются в рабочем веществе.
– Капитан, я не могу этого сделать…
– Лента заклинилась?
– Лента в порядке, капитан. Энквен не отвечает. Капитан, разреши мне спуститься в двигательный отсек и выяснить, что с Энквеном, – попросил Кельзав.
– Оставайся на месте.
– Я быстро…
– Выполняй приказ, – отрезал Икаров.
– Один не справлюсь.
– Вызови свободные манипуляторы, – сказал капитан. Кельзав отключился.
Итак, разрушен регенератор. Починить его можно только в условиях плоского пространства. Но до него еще надо добраться… Ему уж, видно, не дожить до этого дня.
Последние минуты Федор хотел побыть рядом с Лин. Мысленным усилием он включил патрон с записью ее голоса. Он берег его, как последний глоток воды.
«На кремнистой тропе, на чужом перевале…» – зазвучал в капитанской рубке голос Лин. Строки о спиральном пути человечества Икаров знал наизусть
– строки, которые подсказали ему, где искать выход из ловушки, в которой очутился «Пион». Капитан впитывал каждое слово Лин, каждую ее интонацию, и кажется, сама тяжесть начинала таять.
«Чтобы вынырнуть снова, прорезавши дали, на каком-то витке бесконечной спирали», – закончила Лин. Голос умолк, послышался легкий треск. «Неужели в блоке больше ничего не записано?» – испугался Икаров. Он вспомнил, как Лин спрятала этот блок в одном из отсеков строящегося «Пиона». Это было, когда он, вернувшись с Рутона, прилетел к Лин на Луну. Федор просил дать ему блок, Лин отказывалась. «Ты послушаешь его в полете, когда ты будешь одинок и тебе будет плохо», – сказала она. «Ты уверена, что именно я полечу на «Пионе»?»
– спросил Федор. «Уверена», – ответила Лин.
Ну что ж, ее предсказание сбылось. К Черной звезде «Пион» повел капитан Икаров. И… что это? В рубке зазвучал голос Лин, будто она находилась рядом: Федор включил
– …Человек покоряет пространство. Почему же он не может покорить время? – спросила Лин.
– Как ты это себе представляешь – покорить время? – поинтересовался Федор.
– Очень просто, – засмеялась Лин. – Захочу – и отправляюсь в завтрашний день. Или во вчерашний.
– В завтрашний день можно. Во вчерашний нельзя, – произнес Федор.
– Дверь в прошлое закрыта?
– Побывав у предков, ты бы спутала карты историкам, – сказал Федор.
– Разве все дело в историках?
– Причина и следствие не могут поменяться местами, – произнес Федор. – А именно так может случиться, если бы мы путешествовали в прошлое… Помнишь, мы читали в одной смешной книжке про человека, который отдавал долги раньше, чем делал их? Такая же бессмыслица может получиться, если человек отправится в прошлое.
– Да, я понимаю… Время течет только в одну сторону, как Обь, – сказала Лин.
…Обь! Мгновенно Икаров вспомнил все. Этот разговор происходил на Оби. Они шли по высокому берегу, время от времени Федор швырял в воду камешки. Они совсем недавно познакомились на озере Отдыха, и Федор робел немного, но виду не показывал. Значит, Лин тогда записала на патрон весь их разговор.
Стоило только закрыть глаза – и вот они снова идут по берегу, юные и счастливые.
– Бег времени непостижим, – сказала Лин.
– Время… – задумчиво произнес Федор. – Знаешь, нам сегодня на лекции рассказывали об одной смелой гипотезе. По этой гипотезе, время может сгорать, подобно углю, и вот такое пылающее время и дает звездам энергию.
– Какая красивая теория, – сказала Лин. – А кто ее автор?
– Козырев.
– Давно он жил?
– В XX веке.
– Смелая теория. Она не подтверждена? – спросила Лин.
– Но и не опровергнута до сих пор, – ответил Федор.
– Может быть, она подтвердится на Тритоне, – негромко сказала Лин.
– Мы о звездах знаем еще очень мало, – заметил Федор. Капитан готов поклясться, что именно в этом месте он взял Лин за руку.
– Я часто представляю, – сказала Лин после паузы, – что где-то в далеких мирах время течет иначе, чем на Земле. Как? Не знаю, но иначе. Время каждому живому существу, каждому предмету отмеряет срок. Раньше это тоже хорошо понимали. Вот послушай старинную балладу о вине.
…Капитан Икаров помнил балладу о вине. Лин читала ее Федору множество раз там, на Земле. Но сейчас, слушая чеканные слова здесь, в отсеке на три четверти сожженного корабля, тревожно несущегося в черной ночи, сдавленный неимоверными перегрузками, которые не дают даже пальцем пошевельнуть, капитан в старых строчках открывал неожиданно для себя нечто новое, неведомое, скрывающее тайный смысл, гнездящийся то ли в неторопливом повествовании, то ли в самих интонациях родного голоса: