Шаги в глубину
Шрифт:
— Гони данные курса. Мы, надеюсь, ближайшие?
— Б-более того. Мы здесь одни.
Вот и проверим новую команду на прочность. Попутно ставим плюс в противоречивое личное дело нашего капитана. Или не плюс? Да, лучше еще один вопросительный знак.
Ну, ничего. Я тебя на тимбилдинге раскурочу.
* * *
В столовую я пошла не сразу, потому что душ — это святое. И мокрое. Потом были поиски хоть чего-то, что можно надеть, и так у меня появился еще один пункт в списке ближайших покупок.
Из столовой доносилось заливистое хихиканье.
— Путь к сердцу доктора Марии лежит через желудок, — сообщила я, входя и изображая пальцами кавычки. — Ну, вы поняли.
Карпцова уткнулась в тарелку, Дональд хмыкнул, а госпожа гвардеец уже, должно быть, сидела у себя в холодильнике. Я вам сейчас устрою тут тимбилдинг, решила я. Душ настроил меня на безобразно-воинственный манер, но для начала я положила себе два вида «питалки» и галеты.
— Итак. Кто у нас там на очереди в плане саморазоблачения? Камень — ножницы — бумага, Дональд?
Обормот срезался мгновенно, и десерт я дожевала в умиленном настроении.
— Я… Н-ну, я с R6O. Занимаюсь к-контрабандой, мелкими грузами…
— Генными бомбами, — подсказала я, и Мария нахмурилась, но лезть не стала.
— …М-м-м… Да. Так вот, м-меня хотели убить за аферу со счетом ЕгоМ-меча.
Тут докторша не выдержала, сделала большие глаза и полезла с вопросами. Я от скуки съела еще порцию и поняла, что засыпаю под бубнеж Дональда. Ну в самом деле: всех спасла, приняла душ наконец, поела по-человечески — чего бы и не поспать?
В виске зудела неприятная мысль, что героизм мой насмарку, но это рефлексии и от лукавого. Намерения — намерениями, но действовала я.
И точка.
— Слушай, а откуда у тебя такой корабль и «живое серебро» в ладони?
Дональд замер на полуслове и осторожно повернул голову ко мне. «Да, я коварная».
— Н-не помню.
Я окончательно открыла глаза, чувствуя разочарование. Дурак ты, Дональд, и врешь по-глупому.
— Пф-ф-ф, — протянула я. — А еще — «нам всем есть что сказать», да?
— Но я правда не помню!
Уже совсем было открыв рот для ругательств, я ухватила пару занятных микровыражений и поняла, что обормот и впрямь в отчаянии.
— То есть как это? Подробности давай.
Дональд поводил кулаком под носом и вздохнул:
— Ну, п-примерно так. Я себя помню до ч-четырнадцати лет. Приемная семья, убогий мирок, куда прилетали набрать д-дешевую рабочую силу…
Это был офигенно грязный мир, переживший глобальную войну. Огромные мегаполисы в руинах, новые купольные города для избранных, загаженные пустыни для быдла. Жил да был там мальчик Донни — и на этом хорошее о нем заканчивается. Хоть и жил он под куполом.
R6O — депрессивное болото, откуда смываются, только что не продавая
И тут грянула Третья Окраинная.
ЭскадрыМономифа утюгами прошлись по мятежным планетам, на многие даже не стали высаживать десант. ЭтаСмута стала самой кровавой, хотя мы все и орали на площадях хвалу строгости Первого Гражданина и его канцлера. Правда, стоя в стройных рядах такой толпы, я знала чуть больше, чем унылые соседи, потому что уже была зачислена младшей экзекуторшей инквизиции. О генной бомбе никто напрямую не говорил, но слухи бродили самые хмурые.
Донни повезло, а его планете нет. Не знаю, врал ли он так искусно, или правда бывает зрелищной, но я словно видела подростка, который захлебывается сухим кашлем, ведь кислорода в его катере больше нет, индикаторы и голоэкраны тухнут, и ногти тянутся к горлу, а потом — бац.
— …Я очнулся на палубе «Телесфора» — корабля без пункта приписки, без прошлого и бортовых журналов. ВИ обнулен, по коридорам гуляет холод, а в руке у меня вот это.
Дональд положил на стол голографический планшет и включил его.
На оранжевом поле стандартного экрана горело всего одно слово.
«Вернись».
В импровизированной столовой вдруг стало холодно, словно вошла Рея. Складская лампа, подсветка на панели кухонного комбайна, и голоэкран. Яркие пятна пульсировали: я чувствовала себя как во время приступа звездной болезни.
Ай да Дональд, вот это озадачил.
Обормот сидел, вертел вилку и смотрел на слабо мерцающий экран планшета.
— Вы пробовали разблокировать память?
Это у нас Карпцова нарушает мрачность момента. Молодец, я только за.
— А? — вскинулся Дональд. — Д-да, разумеется. Н-нет там ничего.
— Ничего?
— Ничего. П-пяти лет словно бы н-не было.
Я сложила руки под грудью и откинулась на спинку стула. Странный парень, странная судьба, все у него скачет и меняется, как это заикание. Вот матерый пират, а вот сопляк, который в последний момент удрал с приговоренной планеты.
— А от кого это? — спросила я, кивнув на планшет.
Дональд пожал плечами, а доктор Мария в темноте светила глазищами. То ли там у нее имплантаты какие-то, то ли загорелась идеей взломать обормоту память.
— Н-не знаю. Дикие протоколы связи, отправитель н-не отслеживается.
— Но он тебя знает.
— Г-гениально, — зло произнес Дональд, тут же обмяк и потер глаза. — П-прости. Я просто слишком д-долго думал об этом.
Ну, вот снова. Какой-то нервный тип, который вряд ли смог бы удержать в своих руках такое сокровище, как «Телесфор». А если задуматься, у нас разгорается мелодрама с амнезией в главной роли.