Шаги в глубину
Шрифт:
Как она там сказала: дура, да?
— Цену своих услуг вы тоже только обездвиженным пациентам называли?
Карпцова вздохнула и с надеждой посмотрела на Дональда. Пересекаться взглядами с Лиминалью она, видимо, избегала, что в ярком свете медотсека выглядело очень потешно.
— П-понятно, — вздохнул Дональд. — И главное. Как вы в-выжили?
— Ну, я давно узнала, что ко мне подослали кого-то из Черного трибунала, поэтому позаботилась о том, чтобы избежать их казни.
«Избежать?»Мария определенно
— Я тайно модифицировала себя.
Хах, да ладно. Хотя если она врач, да еще и высокой квалификации…
— Кардиоредирекция — вот как я это назвала, — меланхолично сообщила доктор Мария. — Пришлось перекроить диафрагму, немного — кишечник, изменить малый круг кровообращения, а псевдосердечную сумку…
— Короче.
Мне вдруг стало противно: в общих чертах представилась механика процесса. Почти наверняка она засунула в грудь капсулу с симулеталем, так что после любой раны «в сердце» никто, кроме боевого энергетика, не смог бы определить, что милая докторша пережила казнь. Дальше дело техники: или регенерирующий механизм, или наномашины, или гелевый конструкт — не помню я, короче, что там на Х67 можно достать.
Но, мать вашу, передвинуть себе сердце? Та еще аферистка. И извращенка. И дура.
Зато живая, ага.
— И где у вас теперь сердце, Мария?
Вместо ответа докторша указала куда-то пониже солнечного сплетения. Ясно, в кишки завернула. Отлично. В мире, где люди пришивают себя к звездолетам, бывает и не такое, но все же, черт, я консервативна.
— П-понятно, — у Дональда тоже оказалось живое воображение. — П-прежде, чем мы вам расскажем о себе, н-надо определиться, кто вы нам.
Занятно. Минут десять назад орал в духе «а ты кто такая?», а теперь вдруг он сам, Лиминаль и примкнувшая к ним я чиним всей толпой суд над новенькой. Встать в позу, что ли?
— Я хотела улететь — и улетела, — твердо сказала Мария, отбрасывая челку с лица. — Если можно, я бы осталась с вами.
Предсказуемо и довольно нагло. Я даже теряюсь, что бы такое ответить.
— Послушайте, доктор. Давайте предположим, что вы нам рассказали правду, — начала я. Карпцова кивнула, подтверждая: мол, святая правда. — Да, так вот. Вы врач. Человек полезный: тонкая настройка лечебных киберов, опыт, прочие качества…
— Еще доктор м-много знает о Рее, — вставил Дональд, и я поморщилась: без сопливых разберусь. Я тебе еще твою скрытность припомню.
— Ну да, ну да. Значит, берем мы вас с собой. И однажды просыпаемся мертвыми из-за того, что накануне съели последнюю порцию семикомпонентного яда. Старваксаса, например, или димиллитоксина…
Я внимательно следила за лицом Карпцовой. На названия она реагировала, а вот на смысл — нет. Странная подавленная реакция, пока не ясно. Ну и ладно, у меня еще есть.
— …Лиминаль просыпается, пытается выйти, чтобы надавать на прощание убийце капитана, ан нет — не получается.
Я развалилась в кресле и красиво жестикулировала. Лицом бы еще сыграть, да лень.
— …Мятежный корабль — в доке «Тени», трупы предавших ПутьМономифа — на леднике, Лиминаль доставлена по адресу. Ну а добрый доктор Мария с медалью едет жить на планету-курорт. Лечить свое перетрудившееся сердце, так сказать.
В медотсеке повисла гробовая тишина, а я вслушивалась в постэффекты речи. Нагло, безвкусно и грубо — что и требовалось. Надо было дожать саркастические интонации, но я слишком устала: гонять штурмовики и раскачивать докторшу с сердцем в брюшине — это, я вам скажу, занятия для двух разных дней. Или хоть на душ перерыв бы сделать.
— Я… Нет. Я так не хочу.
Верю, подумала я. Карпцова, разумеется, не выглядела морально раздавленной или уничтоженной, но я на то и не надеялась. Дональд, гаденыш, глубокомысленно молчал. Видимо, решил, что я ему нанялась в следователи.
— Предположим, — заявила я. — Но что вам мешает так поступить? Выгода-то налицо.
— Мертвая Гончая, — вдруг твердо сказала докторша. — Ну и попытка продать сведения, которые мне заблокировали в памяти.
— За доставку последнего гвардейца вам даже геноцид бы списали.
— Меня убьют.
Это да, возможно. ЕгоМеч — скверный торговый партнер, очень вредный для здоровья, да и сама Мария вроде не врала относительно своих намерений. Но инквизиция так просто не сдается.
— Я понимаю, чего вам не сиделось на самоубийственном задании. Но откуда такая уверенность, что вас убьют?
— Послушайте… Вы знаете, сколько стоит заблокировать память в таких объемах?
— Не поверите, но знаю, — прохладно сказала я. Не люблю выпендрежа.
— Вот и хорошо. А теперь смотрите. Планета-курорт? Нет. Даже если мне заблокируют воспоминания, навыки-то останутся, и я…
Мария злилась: она явно не раз все продумывала. А еще она мне напомнила меня саму в день ухода из инквизиции.
— Н-навыки? Если ограничить вам д-доступ к медаппаратуре…
Проснулся, обормот. Сейчас тебе Карпцова напомнит, зачем нужны врачи в мире, где кибер может виртуозно вышить тебе факсимиле на двенадцатиперстной кишке. Я не сомневаюсь, что доктор Мария из соломинки для коктейля, радиожучка и ушной палочки легко соберет полостной зонд.
Так что я позевала, краем уха слушая доктора-беглянку, и присмотрелась к Лиминали. Та прикончила наконец пакетик с печеньем и внимательно изучала Марию. «А они ведь должны быть знакомы»,— сообразила я.
Я стянула с себя верхнюю «рясу Обреченного» — грязную, разодранную в паре мест, поскоблила ногтем мощную подпалину на боку и швырнула одежду в угол. Собравшаяся публика с интересом наблюдала за моими действиями. Со своим отношением к Карпцовой я уже определилась: это еще одна отчаянная. Осталось только понять одну деталь: