Шагни в Огонь. Искры
Шрифт:
– Смотрите-ка, грязная крыска, – прошипел Ацу сквозь зубы, смеривая взглядом недоростка. – Замешалась среди избранного народа, думает, что сможет притвориться элхе, видит сны о признании и могуществе.
В тусклых зеленоватых глазках нинъе мелькали огоньки. Мальчишка щурился, глядел исподлобья, дышал тяжело. Но молчал.
Ацу усмехнулся.
– Несчастное отродье, – сказал, словно сплюнул. – Отживай скорее свой жалкий срок, сдохни и избавь наш мир от своего присутствия. И от своих сородичей заодно, пропадите вы все.
Бешеный огонь в глазах крысёныша грел душу. Яростным пламенем растоплял ледяную хватку злости.
– Жалкая тварь, – почти нежно произнёс элхе. И улыбнулся, утопая в свирепом блаженстве.
Нинъе молчал.
***
Вдох. Глубокий, медленный. Руки поднимаются вверх. Выдох. Остановились. Вдох, плавный, неторопливый. Нацелиться. Выдох. Остановиться. Вдох. Вечный, нескончаемый, мир вливается в лёгкие. Мишень несётся навстречу, застывает в глазах чётко очерченным кружком. Тетива дрожит от напряжения. Ствол стрелы плотно прилегает к щеке. Воздух... мир... вдох...
Выстрел.
Удар. Ответ поражённой мишени – эхом по сердцу.
Ацу опустил руки. Вернул лук в ритуальное положение – левая ладонь у бедра, сошёл с места, поклонился мишени. Несколько шагов, ещё один поклон – символу Огня.
И выход – за пределы стрельбища.
Всё.
Теперь можно расслабиться.
– Тренировка к празднику весеннего равноденствия? – его встретил голос Сельви, как обычно, тихий и флегматичный.
Вместо ответа Ацу кивнул.
Сокурсник тоже пришёл тренироваться – чтобы понять это, достаточно было взгляда на его наряд: белый ворот запахнутого на правую сторону «инги», длинные просторные штаны ритуального одеяния «самайе».
Тот же костюм, что на Ацу, – одежда для тренировок в стрельбе. И высокий изогнутый лук в левой руке – красавец «Листе», верное оружие Сельви.
– В этом году наша очередь предстать перед Огнём, – продолжал сокурсник. – Должен признаться, меня весьма беспокоит наше выступление. Не хотелось бы опозориться.
– Чем больше времени уделять тренировкам, тем легче будет впоследствии, – философски пожал плечами Ацу. Двинулся мимо Сельви, вернул лук в стойку, присел на колено – расшнуровать перчатку на правой руке. Пора сходить за стрелами, последнюю Ацу только что всадил в мишень.
– Ацуатари, – услышал снова бесстрастные слова соученика, – в празднествах нам будут помогать первый и второй классы. Как мы сами помогали старшим ранее. Среди них и тот самый новенький.
Стаскивая с ладони кожаную перчатку – скорее просто напалечник, чтобы тетива не резала большой палец, Ацу молчал, предоставляя Сельви высказаться до конца.
– Тебе не кажется, что ты безосновательно строг к нинъескому ребёнку?
Ноздри шевельнулись, словно в лицо ударила
– Я не стану мешать ему выполнять своё дело, – сухо произнёс элхе. – Пусть ведёт себя как должно первокурснику.
– Он не делает ничего недостойного.
– Он должен знать своё место.
Сельви замолчал, словно не находя слов для ответа. Бросив короткий взгляд на лицо сокурсника, Ацу воспользовался этим молчанием, чтобы идти за стрелами.
Длинные тонкие стволы холодили ладони. Вытаскивая стрелы из плотной клеёнчатой ткани, натянутой на деревянный обод мишени, Ацу невольно вспомнил злые глаза нинъе.
Неделю назад...
***
Нинъе заявился на урок технической магии. Практические занятия – их вёл Лестани-илиэ, добродушный немолодой мужчина, спокойный и приветливый, словно взрослый Сельви.
Лекции Лестани-илиэ служили истинным отдохновением для бездельников: учитель никогда не обращал внимания на спящих или занимающихся своими делами – лишь бы вели себя тихо. Полная противоположность своему грозному коллеге – Астеаки-илиэ с его безотказной бамбуковой палкой.
С утра всё шло как обычно. Отслушав уже пару лекций, третий младший собрался у дверей аудитории практических занятий. Неспешно беседовали, смеялись, ругали теорию: опять Астеаки-илиэ задал непомерное количество сложнейших вопросов, а ответы велел предоставить через три дня.
Тогда и появился нинъеский крысёныш. Подошёл неизвестно откуда, остановился в двух шагах от плотной толпы, независимо прислонился к стене. Повозился, доставая учебник, с шелестом полетели переворачиваться страницы.
– Ацу, – довольный смех и болтовню Тардиса оборвал голос Виллиэ. – Ты ведь не станешь устраивать тут скандала? – издёвка проступала в его интонациях.
Ацу грубо двинул плечом: какая тебе разница? Продолжал смотреть на нинъе, тяжёлым тёмным взглядом.
Светловолосое отродье делало вид, что ничего не замечает.
– Бедный нинъе просто не может поступать по-другому, – издёвка сменилась преувеличенной жалостью, будто Виллиэ и впрямь сочувствовал крысёнышу. – Он же не понимает, что нарушает обычаи. Прости неведающему.
Ацу взглянул на соучеников. В глазах Сельви застыла укоризна – к кому она обращена? Тардис смотрел то на Виллиэ, то на Ацу, явно не зная, что сказать и надо ли вообще говорить. Виллиэ, как всегда, непроницаем.
– Да и что ты можешь сделать? – сокурсник усмехнулся. – Пойти против правил школы и выставить нинъе вон? Невозможно. Если он тут, значит, это согласовано.
– На прошлой неделе он вышел из аудитории второго курса, – медленно проговорил Ацу. – Теперь эта крыса осмелилась приползти к нам?!