Шах и Мат. Часть 1
Шрифт:
— Тебя моя племянница приняла за падшую женщину, извини, юношеский максимализм. Велю купить тебе что-нибудь из шмоток, — усмехается он.
Я испуганно смотрю на него.
— Ты меня здесь долго держать будешь? Может, лучше сразу убьешь?
Он прицокивает языком.
— О себе не думаешь, хоть о ребенке подумай, когда такие вещи говоришь дура. Больно ты нужна мне — трогать тебя. Я смотрю тебе на ребенка совсем наплевать. В дом чужой влезла, а теперь еще и просишь меня убить себя.
Я молчу,
— Зачем тогда я тебе? Отпусти.
Алан смотрит на меня, от его взгляда мурашки идут по телу.
— Рот закрой. Не отпущу я тебя точно. Я люблю мучать своих жертв, а еще раз попробуешь сбежать, плохо будет. Не пожалею.
Я молчу, мне совсем нечего ему сказать, он убил Тима, а даже если не убил, сделал с ним что-то ужасное. Зачем я только послушала его и полезла в этот дом?
— Правильно мыслишь. Не стоило, — словно прочитал он мои мысли.
Я устало прижалась к стене, в горле пересохло, руки и ноги немели. Что он сделает со мной?
— Пойдем, поешь.
Он подходит ко мне ближе и берет за локоть, я хочу что-то произнести, но понимаю, что не могу, меня внезапно резко качает в сторону и последнее, что я помню, сильные руки на своей талии и его темные глаза, устремленные на меня…
Я открываю глаза, словно в тумане, плохо соображаю, все кружится. Все плывет, усилием воли пытаюсь сесть, но ничего не выходит, скашиваю глаза в сторону и вижу, что в руке капельница.
— Очнулась?
Вздрагиваю и поворачиваю голову в другую сторону. Там стоит он, хмуро смотрит на меня, как-то отрешенно.
— Что со мной? — спрашиваю я и совсем не узнаю свой голос, он настолько слаб.
— Тебе стало плохо.
Я только сейчас окидываю взглядом помещение и понимаю, что я нахожусь в палате больницы. В дорогой хорошо обставленной, но в больнице. В голову тут же лезут страшные догадки, у меня начинает бешено стучать сердце.
— Если ты про ребенка, то ты не была беременна, это был сильнейший стресс, вызванный у тебя задержку. Вата какая-то, но мне так объяснили врачи.
Я молчу. Слов нет вообще, похожу все мое желание стать матерью рассыпалось на кусочки к чертовой матери. Я нервно кусаю губы. Мне 29… Аборт был и, наверное, весьма неудачный, что столько не предохраняясь я так и не смогла забеременеть.
— Ты не рада?
Я скашиваю на него глаза. Конечно, он думает, что я полнейшее ничтожество и сейчас должна радоваться, чуть ли не танцевать.
— Можно я побуду одна?
Алан подходит ближе и садится на стул, неожиданно берет меня за руку, по мне разливается словно волна электрического тока.
— Нет нельзя.
— Почему?
— Я хочу дождаться, что тебе станет лучше и забрать тебя домой.
Я во все глаза смотрю на него, его глаза прожигают насквозь,
— У меня нет дома.
— К себе домой, — решительно уточняет он.
Его рука сжимает мою крепче. Он точно зверь воплоти, он разрывает мою душу, я не понимаю, что со мной, должна вырвать руку, но не могу.
— Дальше меня мучать? — тихо спрашиваю я.
Он ухмыляется.
— Я тебя мучал?
— Нет.
— Тогда зачем так говоришь? — сжимает руку так, что мне становится больно.
— Мне больно, — абсолютно искренне отвечаю я.
Алан ослабляет хватку, но все еще держит меня за руку.
— Я знаю. Я пойду за твоим врачом, а ты лежи и тихо. Если я что-то решил, я это получу. Знай это.
Встает и идет к двери, я смотрю ему вслед, когда она за ним захлопывается то слезы, текут по щекам. Вся надежда на то, что я стану матерью разрушена. Зачем теперь мне жить? Пусть лучше убьет меня, сразу не мучая, так будет лучше. Все равно рано или поздно сделает это, а не сделает так — буду гнить за решеткой. Закрываю глаза, нет Алина, нет, ты должна быть сильная…
АЛАН
Я не знаю: обрадовался ли я или нет, что она не беременна. Просто в глубине души не хотел, чтобы от этого ублюдка. Какой из него отец? Одно сука недоразумение, трус, слабохарактерный, ни то, что за свою женщину, за себя постоять не может… Подошел к двери знакомого доктора, это был Ибрагим, я знал его много лет.
— Как ее самочувствие?
Ибрагим поправил очки.
— Не могу сказать, что хорошее, но жить будет. Сильный сбой в организме, может, вызван стрессом, не знаю. Пока ей лучше прийти в себя.
— А дети у нее будут? — сам не знаю зачем спрашиваю я.
Ибрагим во все глаза смотрит на меня, а я мысленно себя ругаю. Мне-то какая разница будут у этой домушницы дети, или нет, кто она мне такая… Что я такую бешеную активность развел? Сука…
— Будут. Конечно. А тебе она кто?
Я выдыхаю, началось…
— Никто. Я могу ее забрать?
Ибрагим растерянно кивает.
— Спасибо, брат, — сухо отвечаю я и иду к двери.
Какого вообще хрена я поднял эту тему?
— Алан.
Я оборачиваюсь, он смотрит на меня.
— Я соболезную с Майклом, хороший был человек.
Я молчу, при воспоминании о друге, ком встает в горле.
— Еще хотел кое-что сказать. По поводу девчонки.
— Что?
— У нее очень редкая группа крови. Четвертая отрицательная. Людей с такой группой крови можно по пальцам пересчитать.
— К чему ты мне сейчас это говоришь?
— Такая была у Акелы.
Я сжимаю кулаки, твою же мать, этого просто не может быть… Сука… Сука… Неужели мои догадки подтвердились?