Шах и Мат
Шрифт:
— Сдвиньте, вправо. Вправо говорю.
— Я и двигаю вправо.
— Это лево. — Усмехнулся он мягко.
— Так уточняйте вправо от вас или от меня?
— Влево от вас.
Сравнительно недолго мы пребывали в молчании, прежде чем он вновь подал голос и опять-таки с командными нотками:
— И еще немного… — и без перехода спросил. — Анна, а что вы сказали ответственной за грим и прически?
Так, это он о рыжике сейчас. Неужели она уже дала первый залп по его стенам и
— Я, ничего. — Прищурился. — Шаген вынуждена признаться, что это целиком и полностью ваша вина.
— Почему?
— Вы такой интересный мужчина! — и пока не пришел в себя от первого заявления тут же задаю вопрос. — Скажите, вы были женаты?
— Именно с этого ваша коллега и начала… — возможно, он хотел сказать «начала допрос», но я договорить не дала.
— Да, это ее стиль. Но мы-то с вами давно знакомы. — Он расценил такой оборот, улыбнулся и кивнул.
— Я был женат. По молодости и по глупости.
— Не верится…, а долго были в…? — у него появилась такая странная улыбка, что я вопроса завершить не смогла. — Просто у вас есть, то есть было стойкое мнение, что…
— Я и сейчас уверен в том, что развод — это проигрыш мужчины.
— Ага.
— И тогда тоже был, поэтому тянул до последнего.
— Этот брак многому вас научил?
— Скорее моя бывшая многому меня научила — необдуманным поступкам.
— И даче необдуманных обещаний. Перед алтарем, например?
— Можно и так сказать. Я вовремя одумался. С опозданием и все же вовремя.
— То есть как?
— Мы часто ссорились. Знаете, есть выражение, мужчина после свадьбы думает: «Только бы она не менялась!», а женщина: «Только попробуй не измениться!». Так вот… я оценил верность этого выражения. И понял, что хочу проиграть.
— Другими словами — развестись.
— Я знал, что не идеален. — Просто признался он. — И мне было над чем работать.
— Поэтому терпели?
— Поэтому работал над собой. — В его голосе слышалась усмешка. — К тому же я не красив…
Я вовремя отодвинула от себя статуэтку. Меня как холодом прошибло, и такая буря эмоций возникла внутри, что оборвала его на полуслове и не заметила.
— У вас что, пунктик на эту тему или комплекс? — молчит. — Вам должно быть известно, что внешность не главное… и вообще как это может говорить человек с образованием психолога, даже таким скоростным как у вас?!
— Вы меня защищаете? Не согласны?
— Нет. Я удивлена. Почему вы себя не защищаете?
— Допустим, хотел узнать ваше искреннее мнение на мой счет.
— Зря. — Сдвинув статуэтку, продолжила. — Я искренне взялась защищать вас перед вами же. Потому что допускать подобное низкое мнение глупо. И не экспериментируйте больше.
— Хорошо.
— Задавайте вопрос прямо. — Только сейчас я на происходящее соизволила посмотреть со стороны. Двое в темной комнате, в тишине ночи раскрывают друг друга. Опять психологические выверты, из-за которых я с опозданием поняла, что только что сказала. Шах не преминул этим воспользоваться.
— Считайте, я его уже задал. Прямой вопрос. — И лицо такое заинтересованное с прищуром черных глаз.
— Кстати, о внешности, — развернулась и сделала тактическое отступление. — Наша ответственная по костюмам уверена, что шатену не подойдут те черные брюки, настаивает на белых.
— Для начала проведите примерку. — Тут же деловым тоном ответил он.
— Так и сделаем. Вам прошлые эскизы нужны?
— Нет.
— Хорошо, я их заберу. — Оглядываю пространство с улыбкой, и не смотрю на него. — Думаю, здесь мы завершили.
— Да.
— Идемте. — Встала и направилась в сторону двери. — Завтра приезжает наш режиссер. А с ней будет и горестно и весело всем.
— Вот видите, вы ушли от прямого ответа. — Прозвучало мне вслед.
— Вижу.
23
Борис Колодецкий белый как первый снег сидел в приемной босса. Расположив перебитую руку в перевязке, второй он взбалтывал хмельной напиток и прислушивался к раскатам голоса Акчурина. В этот вечер, распекая кого-то из вторых помощников, Алексей Владимирович был в ударе:
— Что значит, уже приступил к исполнению?!
— Ты мать твою, понимаешь, что это значит!? У меня нет наживки на Варяга, она сорвалась с крючка!
Далее он, еле сдерживаясь, вслушивался в ответ абонента. В кабинете наступила тишина, прерываемая лишь тяжелым сопением Акчурина.
— Нет! — видимо он сопроводил отказ привычкой вспышки гнева гасить метанием предметов. В большинстве случаев это не помогало. Что-то громоздкое полетело на пол и разлетелось на куски, а он все еще продолжал орать:
— Заглохни! И слушай внимательно. — Хрипящий вздох, прежде чем отдать приказ на уничтожение был Борису знаком и все же он вздрогнул от интонации босса. — Убрать его! Убрать так чтобы места мокрого не осталось! Понял?!
— Молодец! А предварительно разузнай, где найти белобрысую с..у.
— Это его рук дело. Не сомневайся они в паре, вытащил дрянь из клетки и надеется меня обойти… Х… ему!
— Да никуда бы она не делась! Ублюдочная тварь! Мозгов мало…
Мозгов мало, думал про себя Борис, а важные документы она прихватила с собой, оставив Ростаповича с легким сотрясением мозга.