Шах нефтяному королю
Шрифт:
– Отпусти его, Беслан, – сказал он по-вайнахски. – Буду с ним кончать.
Протасов, как только его перестали душить чьи-то медвежьи объятия, стал медленно пятиться, отступая к обочине, к тому месту, где «Шевроле» смял дорожное ограждение. Саит, наблюдая за ним, поднял свой «ТТ», удлиненный глушаком. «Вот и хорошо, – удовлетворенно подумал он.
– Не нужно будет волочить тебя по дорожному полотну, сам к краю подошел…» Интуитивно почувствовав, что до обрыва осталось всего шаг или два, Протасов изготовился к рискованному трюку.
И в это мгновение неожиданно тяжелая свинцовая пуля ударила ему в грудь, опрокинув большое и сильное
Саит широко размахнулся и зашвырнул «паленый» «ствол» в провал так далеко, как только смог. Спустя короткие мгновения он уже сидел в машине. К нему тут же присоединился Беслан. Двух остальных, включая того, кто спустился в овраг досмотреть «Шевроле», через несколько минут подберет другой транспорт.
– Ахмад, значит, был в «Шевроле», – сказал Беслан, когда они тронулись с места. – Жаль, что не взяли его живым…
– Деньги нам обещаны за девушку, – напомнил ему Саит. Вытерев потное лицо маской, он сунул эту часть своего реквизита в бардачок, где уже лежали перчатки, в которых онработал, и реквизированная барсетка. – Видел, как я завалилкяфира? Улетел в овраг, только подошвы мелькнули!
– Надо было в голову стрелять.
– Зачем так говоришь, кунак? – усмехнулся Саит, сворачивая на пригородное шоссе. – Я всегда в сердце стреляю… И что-то не помню, чтобы хоть раз промахнулся.
Глава 9
Переговоры в Париже, как самокритично подвел их итоги сам Бекмарс Хорхоев, оказались неудачными. Позитивным их результат можно было бы считать лишь в одном случае: если бы Борис взялся «решить вопрос» с пролонгацией кредита, выданного ОАО «Альянс» зарубежным банком «Суисс Агрикол» под гарантии одного из московских банков, со сроком погашения, наступающим уже 1 сентября сего года. Причем взялся не на словах, а на деле, использовав собственные связи среди отечественных и зарубежных финансистов.
Ну что ж… Теперь, когда он убедился, что Борис, легко преступив через все то, чем он был обязан в прошлом семье Хорхоевых, не только не намерен оказывать посильную помощь в этой непростой ситуации, но еще и надеется, кажется, погреть руки на чужом горе, настал черед воспользоваться другими каналами и иными возможностями, о существовании каковых олигарх, по-видимому, даже не подозревает.
Во-первых, удалось добыть важную информацию, прежде всего за рубежом, благодаря которой уже вскоре можно будет прояснить судьбу так некстати запропастившегося куда-то пятидесятимиллионного кредита, а также выйти на людей, которые по какой-то причине – этот вопрос также еще предстоит прояснить – обрели свободный доступ к денежным средствам, размещенным на секретных счетах Руслана Хорхоева, вот уже три с лишним месяца числящегося покойником. Это направление сейчас курирует Ильдас.
Хотя данный вопрос чрезвычайно важен для Семьи, Бекмарс передоверил его решение младшему брату – Ильдас далеко не глуп, энергичен, хоть порой, особенно в прошлом, он слишком горячился и вел себя неуступчиво, а порой и жестоко там, где следовало действовать более расчетливо, не как волку, а по-лисьему, пуская в ход весь арсенал накопленных их племенем хитрых приемов и ходов.
Передоверив эту важную задачу Ильдасу, Бекмарс вовсе не собирался сам сидеть сложа руки. Напротив, сразу же по возвращении в Москву из французской столицы он развил кипучую деятельность… Из аэропорта «Внуково», не заезжая даже домой,
Уже ближе к вечеру в офис Бекмарса позвонила одна важная птаха.
Хорхоев слышал о существовании этого человека, но видеться с ним пока не доводилось. Номинального руководителя нефтяного холдинга – де-юре президентский пост, если только не случится окончательного краха, Бекмарс займет уже в начале осени – побеспокоил некий Михаил Фейгелевич, выходец из Союза, эмигрировавший за океан в начале восьмидесятых, теперь гражданин США и высокооплачиваемый сотрудник одной прелюбопытной штатовской фирмы, недавно основавшей свое представительство в Москве.
Речь идет о широко известной ныне корпорации «Халлибертон», которая засветилась не только в связи с событиями вокруг затонувшей в Баренцевом море АПЛ «Курск», но и в еще большей степени, правда, исключительно среди специалистов, в связи со своими настойчивыми попытками внедриться в перспективный российский сектор нефтегаза.
Фейгелевич, сославшись на конфиденциальный характер темы, которую он хотел бы обсудить с господином Хорхоевым, предложил встретиться для разговора где-нибудь в удобном месте. Даже та отрывочная информация, какой Бекмарс располагал о деятельности «Халлибертон» в России, – ему было известно, к примеру, что эта корпорация является генподрядчиком Тюменской нефтяной компании по проекту реабилитации Самотлорского месторождения, входящего в десятку крупнейших в мире, – а также о людях, стоящих за этой компанией в Америке, оказалась вполне весомой, чтобы он без колебаний согласился на встречу.
Уже спустя полтора часа они ужинали вдвоем в отдельном кабинете в тихом и уютном московском ресторанчике. Фейгелевич, энергичный сорокадвухлетний делец, с внешностью одессита и цепким взглядом налогового инспектора, вначале, сделав печальное лицо, пособолезновал Бекмарсу, не преминув заметить, что трагическая гибель Руслана Хорхоева в полном расцвете сил, в преддверии подготовленных всей его жизнью по-настоящему крупных свершений – это их «общая потеря». Затем, дав понять, что преждевременная кончина президента «Альянса» ничего не меняет в их совместных далеко идущих планах, – Бекмарс, надо заметить, был в полном неведении, о чем идет речь, хотя на всякий случай виду не показывал, – он сказал, что его фирма, тщательно выполнявшая ранее все конфиденциальные договоренности с ныне покойным президентом компании господином Хорхоевым, теперь готова продолжить переговоры с его правопреемниками.
Циферблат наручных часов «Роллекс», красующихся на запястье левой руки Бекмарса, показывал ровно шесть утра. Он специально решил наведаться к отцу в его загородный дом с утра пораньше, поскольку, во-первых, отец всегда встает с петухами, и если соглашается обсуждать какие-то важные темы, то только в эти утренние часы, – после полудня он уходит в себя, как черепаха в свою толстую вековую скорлупу, и до него уже не достучаться, – а во-вторых, сам Бекмарс хотел иметь достаточный запас времени для того, чтобы уговорить старика принять участие в намеченном на завтра, на одиннадцать часов утра, важном мероприятии.