Шах одноглазому королю
Шрифт:
— Вот это самая важная часть. Мозг Алисы.
— Почему Алиса? — спросил я. — В честь той Алисы, которая с мелофоном бегала?
— Я вас не понимаю. — ответил профессор. — В памяти реципиента нет информации ни о какой Алисе с мелофоном.
Конечно нет. Майор для фильма «Гостья из будущего», чересчур молод. Это мы пацанами все были влюблены в Алису Селезневу — гостью из будущего. Хотя почему «мы»? Я-то всегда был в миледи, из «Трех мушкетеров» с Боярским, влюблен. Терехова что-ли, фамилия актрисы.
— Могу себе представить, что у него в памяти. — невольно улыбнулся
— Да, некоторые моменты меня просто изумляют. — ухмыльнулся он в ответ и продолжил. — Алиса в честь Алисы из Кэролла. Там тоже была нора и другой мир.
— Только нора была кроличья, а мир полностью чокнутый. — уточнил я. — Профессор, скажите, а что будет с майором, после того, как вы выедете из его черепа?
— Ничего. — Минаев пожал плечами. — Он даже ничего не вспомнит.
— А вы? — спросил я и предложил. — Давай на «ты». Я не знаю сколько тебе лет там у себя, но выкать этому бройлеру меня как-то напрягает.
— Давай. — согласился профессор. — Мне так тоже будет проще. Зря ты о нем так, он нормальный парень.
— Да и хер с ним. — отмахнулся я. — Ты все запомнишь, что было в его шкуре с тобой?
— Все. — профессор кивнул. — Я введу тебя в курс дела чуть позже, более детально. Только мне все еще нужен ответ. — он внимательно посмотрел на меня. — Почему ты согласился участвовать в переносе?
— Все просто. — я посмотрел Минаеву в глаза. — Уверен, что вернусь.
— Откуда такая уверенность? — он не выдержал и отвел взгляд.
— Я всегда возвращаюсь.
— Мне б вашу уверенность... — как-то уж очень грустно сказал Минаев. — Боюсь это невозможно.
Опять выкать начал. Ох, уж мне эта интеллигенция.
— «Невозможно» — это слово из словаря дураков — сказал я. — Знаешь кто это сказал?
— Нет. — он отрицательно покачал головой.
— Один очень известный специалист по невозможному. Наполеон его звали. — я подмигнул профессору — Информация о Наполеоне, который не торт в памяти реципиента, надеюсь, есть?
— О Наполеоне, который не торт информация есть и у меня. — ответил он. — А вот о торте информация есть у реципиента. Тот, который не торт плохо кончил.
— У меня нет рака желудка. — заверил я профессора. — Так что в 52 я точно не умру.
— То есть единственная причина, по которой вы...
— Ты. — поправил я его.
— По которой ты согласился участвовать в переносе — твоя уверенность в благополучном возвращении? — продолжил свой вопрос Минаев и присел на кровать.
Я остался стоять, потому что ни тумбочки, ни табуретки рядом не было, а садиться на кровать, я почему-то не захотел.
— Нет. — я опять попытался посмотреть ему в глаза, но он отвел взгляд. — Не единственная.
Блядь, а какая еще у меня причина? Потому что это забавно? Потому что я стану первым хроническим героем России? Ответа у меня не было. Он молча ждал. Пауза затянулась. Может и мне затянуться?
— Здесь курят? — вежливо поинтересовался я.
— Курите, конечно. Здесь хорошая вентиляция. — разрешил профессор.
Мне вспомнился сразу недавний смущенный таракан, бегущий по вентиляционной шахте с моим эго в зубах.
Я достал сигарету. Щелкнул зажигалкой. Закурил.
— Тебе честно или правду? — я прищурился, дым попал в глаза.
— Устроит любой из вариантов. — великодушно согласился он.
— Я, хуй его знает. Не могу сказать.
Вроде получилось честно. Правда это, когда про патриотизм и любовь к Родине, обычно.
— Отлично. — он, наконец, поднял глаза и даже улыбнулся. — Профессор Богданов был прав.
— Кто? — переспросил я, заодно осмотревшись куда-бы сбить пепел.
— Есть такой ученый. Психиатр. — он подал мне пластиковый стаканчик, неизвестно откуда, появившийся у него в руке. — По его теории эволюция человека не завершена, а продолжается, но уже в, несколько, непривычном ключе, если можно так выразиться. Человечество, по его мнению, в целом, как вид, имеет некий коллективный разум, который не дает ему вымереть независимо от любых глобальных потрясений. Представь это так, что человечество — некий единый организм. — он посмотрел на меня — И этому организму для собственного выживания, например, при смертельной болезни, вызванной вирусом, нужно пожертвовать несколькими клетками, чтобы убить этот вирус.
Минаев замолчал.
— Я слушаю. — напомнил я ему.
— Так вот ты и есть одна из таких клеток. — он встал и прошелся по комнате — Понимаешь? Ты не осознаешь, почему идешь на смертельно опасный эксперимент, но все равно готов рискнуть жизнью, поскольку это необходимо для выживания вида в целом.
Херня какая-то, конечно. Ну да ладно. Хоть отстанет со своими вопросами.
— Следовательно, я не ошибся и нам был нужен именно ты. — закончил он.
— Проехали. — мне реально надоела эта психиатрия с философией на пару. — Давай теперь все по порядку и так, чтобы даже я понял. — я присел на освободившееся место. — Не забывай, я человек военный, а это значит, что я человек не односторонне развитый, а всесторонне недоразвитый.
— Спрашивай.
— Что спрашивать? — удивился я. — Это ты меня хочешь отправить туда, куда Макар телят не гонял,
— Какой Макар? — спросил он с недоумением.
— Пистолет, бля. — не выдержал я. — Не тупи, ученый. Тебе что вместе со шкуркой майора и его интеллект достался? Тогда мне, реально, пиздец. И не через двое суток, а гораздо раньше.
До моего собеседника, наконец, вроде начало доходить, что, именно, я от него хочу.
— Мы там у себя, в нашем времени — начал он свою историю. — работали над программой... — он внезапно замолчал — Ладно, начну сначала...
История, конечно, была та еще.
Короче, там в будущем одна тетка-нейробиолог, если я правильно понял, или кто-то в этом роде, изучала вопрос непосредственного переноса информации из мозга в мозг. Для ускорения коммуникации, значит.
Вроде все выходило у нее пучком, но была одна небольшая проблемка. Требовалось вживление электродов в мозг, как передатчику, так и приемнику. Стала решать она эту проблемку нетрадиционным способом. Изучать всяких там телепатов, экстрасенсов и еще кого-то, кого, я так, толком, и не понял.