Шахидка с голубыми глазами
Шрифт:
Глава 18
ИНИЦИАТИВА ВО ВРЕД
Старушка вернулась к своему занятию, продолжая слюнявить букинистический шедевр, а я выскочил в коридор и громко позвал профессора. Ничего, кроме низвергающейся из туалетного бачка воды, я в ответ не услышал. Недоумевая, я еще раз заглянул в актовый зал, не поленился подняться на сцену и протрясти запыленный занавес. Вернулся к лестнице, затем снова заглянул в туалет и только после этого обратил внимание на малоприметную дверь со стеклянными вставками. На двери был английский замок, который запирается самостоятельно.
Скрип двери вспугнул стаю голубей. Птицы вспорхнули и, закручиваясь в спираль, стали подниматься в дождливое небо. Передо мной был грязный двор, похожий на дно каменного колодца, крест-накрест перечеркнутого бельевыми веревками. Я обошел его, заглянул в арку и увидел оживленную, запруженную автомобилями улицу.
Профессор улизнул от меня, как от надоевшего попутчика. Он не хотел, чтобы мне стало известно о неких тайных сторонах его испанской жизни. Это мог быть бизнес, в суть которого он не хотел меня посвящать. Это могла быть женщина, о которой я не должен был знать. Это могло быть все, что угодно.
Я вернулся обратно через застекленную дверь. Я вспомнил об утреннем предложении профессора вылететь сегодня же домой и, на свое удивление, не увидел в нем ничего крамольного или невозможного. Если профессору начхать на собственную жизнь, если он не внял моим требованиям, если он запросто обходится без меня, то зачем я ему нужен? За себя я как-нибудь сумею постоять – и здесь, в Мадриде, и уж, конечно, у себя дома. Впрочем, если кому-то будет охота связываться со мной.
Клянусь, не жгло бы мне душу необоримое желание увидеть Яну, то плюнул бы на все и улетел домой.
Старушка по-прежнему штудировала архивы и снова при моем появлении оглушительно звонко объявила:
– Клуб закрыт, инвентаризация архивов, никого нет!!
Она мне напомнила прикормленную дворняжку, обязанность которой состояла в том, чтобы лаять на всякого встречного.
– Я ищу русскую девушку, – сказал я старушке. – Ее зовут Яна. Она прилетела вчера вечером, и ее, по-видимому, привезли сюда.
Старушка вскинула на меня свои фантасмагорические глаза.
– Здесь никогда не было девушек, – сказала она внятно и строго, как если бы произносила библейский постулат.
Я вынул из кармана банкноту номиналом десять евро, протянул ей и повторил свой вопрос.
– Так сколько ей, вы говорите? Двадцать пять лет? Каштановые волосы? – уточнила старушка, заталкивая купюру в потрепанный кошелек с золотистой защелкой, и поскребла ноготочком с облупленным лаком кончик носа. – Не видела. Здесь самая молодая – это я. Современные девушки поэзией не интересуются. Они думают только о сексе. Они занимались бы сексом сутки напролет, если бы им не надо было есть и пить… Секс заменяет им все. Мне иногда кажется, что они запасаются им впрок, как медведи запасаются едой перед зимней спячкой… Я сполна отработала ваши мерзкие деньги?
От архивной пыли (или от слов старушки?) у меня запершило в горле. И вообще мне казалось, что пыль пропитала меня насквозь, что она вошла в поры моей кожи, проникла в мозг и теперь внутри меня буйно разрастается плесень, и мне стало так скучно и тоскливо, что захотелось лечь на стеллажную
Даже не попрощавшись, я реактивным снарядом взбежал по лестнице и выскочил на улицу. Только когда за моей спиной клацнул электрозамок и за ворот рубашки попала тонкая дождевая струйка, мне стало немного легче, и я по-детски возрадовался жизни.
Тут мои уши уловили нудный протяжный вой автомобильного сигнала. Я повернул голову в сторону кондитерской лавки и увидел толстого мужика в потертой кожаной куртке, накинутой поверх засаленной майки. Он стоял рядом с распахнутой настежь дверью синего микроавтобуса и со злостью давил на сигнальную кнопку. Ага! Особенности русского национального паркинга возымели действие!
Не слишком усердствуя в торопливости, я приблизился к своей «Уно». На моем указательном пальце, весело позвякивая, крутилась связка автомобильных ключей. Увидев, что я собираюсь открыть дверь легковушки, толстяк перестал сигналить и бешеным слоном попер на меня. В другой обстановке я бы пригасил конфликт лучезарной улыбкой и предложением пропустить по стаканчику андалусского хереса. Но сейчас я намеревался использовать гнев водителя микроавтобуса во благо своего замысла. Глядя на верзилу независимо и даже с презрением, я продолжал ковыряться ключом в замке двери.
– Какого черта?! – заорал он, приближая ко мне свое богатое тело, источающее тепловозный жар. – Я уже полчаса торчу здесь по твоей воле!! Только полный дегенерат мог так припарковать эту ублюдочную машину!! Ты о чем думал своими пустыми мозгами?!
Он так натужно работал голосовыми связками, что привлек внимание пешеходов. Несколько человек остановились поодаль. Любопытство перебороло в них страх попасть под горячую руку верзилы. На глазах публики разворачивалась настоящая уличная драма. Я продолжал смотреть на водителя безгрешным взглядом, а когда он приблизился ко мне достаточно близко, сказал тихо, чтобы слышал только он:
– Пошел вон, скотина.
Мелкие, заплывшие глазки водителя налились кровью и стали похожи на две лососевые икринки. Он сделал судорожный вздох и словно подавился воздухом.
– Мешок с дерьмом, – добавил я, приятно улыбаясь.
Ядерная бомба, заложенная в толстяке, пришла в действие. Он сделал неуклюжее движение рукой, замахиваясь, но я не стал дожидаться встречи с его кулаком. Словно сбитая кегля, я упал на брусчатку и притворился покойником. Горячий пар из верзилы вышел намного быстрее, чем я мог предположить. Я услышал, как он негромко выругался, а после почувствовал его руки на своей спине.
– Эй, парень, – пробормотал он, пытаясь перевернуть меня лицом вверх. – Хватит дурака валять…
– Что, убил? – прозвучал где-то в стороне женский голос.
– Какое убил! – испуганно возмутился верзила. – Я даже его пальцем не тронул.
– Ага, не тронул, – скептически произнесла женщина. – А с какой стати он упал, если его никто не трогал?
– Да богом клянусь, не трогал я его! – голосом обиженного ребенка ответил верзила и стал ласково поглаживать меня по спине. – Эй, парень, вставай! Поругались и будет… Слышь? Не дури, вставай!