Шахматный порядок
Шрифт:
вы культурой не считаете? Ш. это варваризация культуры. Заметьте, и выходцы с Ближнего Востока не хотят принимать нашу культуру . Они строят у нас маленькие Тунисы и Марокко., П.: они говорят, что это наша плата за колониализм. Ш.: пусть взорвут все, что им построили европейцы, уйдут в тропические леса и живет там. П.: значит, вины вы не ощущаете? Ш.;‘ни в малейшей степени! П. Может, Они и хотят жить в тропических лесах? Ш.;
П.: там начнётся голод. Ш. Это их проблемы. Пусть пашут по 15 часов в сутки, как наши предки П.: у них другой менталитет. — Неужели никто не догадался кинуть в Штирнера непрощаемым? — спросил Эрик. — Незаконно, конечно, но все же… против такого колосса… — Штирнер бы их блокировал взмахом руки, — ответила дежурно Клэр, поправив плечи синего платья. Альбус перевёрнул страницу, решив дочитать интервью.
П.: мистер Штирнер, вы предлагает снова лишить прав ненавистник вам расовые и сексуальных меньшинства а Америке? Провести их геноуид?
Ш.: наоборот, я предлагаю выделить новое государство и предоставить самих себе. Без помощи со стороны белой расы и здорового общества они мгновенно деградируют до животного состояния.
— Неужто у него вообще нет слабостей? — удивился Ал, посмотрев в окно на гравиевую дорожку.
— Ну почему же? — Пожала плечами Клэр. — Конечно есть и целых две.
— А какие? — спросил с интересом Эрик.
— Прежде всего, он сентиментален, как все немцы. «Психология народов Германской расы», как писал Лебон, — иронично улыбнулась Клэр. — И кроме того, Штирнер одержим идеей вернуть прошлое.
Ребята ни проронили ни слова. Однако в памяти Альбуса всплыла сцена, где подбежавшая Клэр бросила Штирнеру, что ему не удастся вернуть Австро-Венгрию. Клэр, кажется, что-то уловила, и улыбнулась ему.
— Все верно. Штирнер мечтал бы вернуть империю Габсбургов. В ее состав входили Австрия, Венгрия, Чехия, Словакия, юг Польши, западная Украина, Трансильвания и север Югославии. И все это под управлением немецкой династии и венгерских магнатов. Подозреваю, Штирнер возродить это государство.
— Интересный человек — Штирнер, — раздумчиво заметил Эрик. — Будто один человек сильнее всей истории.
— Это его мечта — повернуть ход истории в спять, — ласково улыбнулась Клэр
— Вы знаете, что после Войны с Гриндевальдом из Восточной Европы выселили двенадцать миллионов немцев? — спросила Клэр, заперев а ящик стола. — Штирнер хотел бы все вернуть назад.
— В две тысячи двадцать первом году? — изумился Ал.
— Как я вам уже говорила, Штирнер считает двадцатый век неправильным веком, —
— Эрик, вырвав у друга газету, стал ее листать. Алтбус улыбнулся краешками губ: слишком уж забавным было шуршание газеты.
— Обратите внимание, — синие глаза Клэр улыбнулись. — После Первой Мировой войны ни один политик открыто не призвал к войне, не гоаорил: «Я хочу войны!» даже Гитлер гоаорил, что вынужден защищаться. Первая мировая изменила отношение мира к войне: прозвать к ней и говорить о ней как о погоде в салоне стало нельзя. Штирнер хочет вернуть то отношение к войнам, сделать их снова нормой.
— Другой пример, — продолжала Клэр. — В девятнадцатом веке европейцы навязали Китаю и Сиаму неравноправные договоры. Принцип экстерриториальности.
— А что это такое? — Эрик беспомощно посмотрел на учительницу.
— Это значит, что англичанин к Китае бал неподсуден китайским законам. Если вы сейчас закурите на улице Китая, вас оштрафует полиция. В девятнадцатом веке, увидев у вас британский паспорт, их полиция отдала бы честь и отошла в сторону. Штирнер хотел бы это вернуть.
— И он сможет это сделать? — Альбус вспомнил, как Штирнер ловил рукой заклинания. Даже зелёный луч «Авады».
— Не знаю. Думаю, такая архаичность сыграет против него, — покачала головой Клэр.
— «Тогда б сказать и я бы смог: остановись, мнновение, ты прекрасно!» — вдруг вспомнил Альбус из «Фауста».
— А кремниевые ружья и паруса Штирнер не хочет вернуть? — фыркнул Эрик.
— Для возвращения прошлого не обязательно возвращать паруса, — посему-то серьезно сказала Клэр.
— Ладно, нам пора, — вдруг посмотрела Клэр на часы.
— Мы попадём на бракосочетание? — обрадовался Эрик.
— Нет нет, там будут только самые близкие родственники, — охотно пояснила профессор рун.
— А мы…
— Что, подумываешь о свадьбе с Маринищем? — шепнул Ал другу.
Эрик свернул газету в рулон и легонько стукнул его по голове.
Альбус легонько увернулся. Эрик бросил газетный рулон на столик. Ал посмотрел на него и поскорее развернул. Внизу испанцы была маленькая заметка:
Состояние Рональда Биллиуса Уизли остаётся сложным. Память до конца не возвращается. Врачи принимают все возможные меры.Альбус посмотрел на коричневый дверной проем, затем на плюшевое кресло и Клэр. Сейчас он как никогда ощущал себя членом другой семьи.
* * *
Двор был организован приветливо и уютно, так что гости действительно могли чувствовать себя как дома. Зелёные пушистые кустарники и ограды, казалось, везде сопровождали взгляд. Конечно же не обошлось без белоснежной россыпи астр.
— А дворик итальянский! — удивился Эрик.
— Конечно. Адриан ведь на четверть итальянец, — охотно ответила Клэр.
— Шутите? — Альбус слегка улыбнулся, видя, что друг явно пребывал в недоумении.
— Ни капли. Его дедушка Джулио Феретти приехал в Англию после воны с Гриндевальдом, — покачала головой Клэр.