Шахта дьявола

Хара Кай

Он заходит в комнату, подходя ближе. Позади него Артуро протягивает руку и закрывает дверь, но прежде бросает на меня мрачный взгляд.

Хорошо, я, наверное, заслужила это.

Тьяго останавливается в нескольких дюймах от моего тела, его большая фигура возвышается надо мной, и он смотрит мне в лицо. Прежде чем заговорить, он пристально смотрит на меня в течение долгих мгновений.

— Пришёл к тебе, — отвечает он, глядя на меня глазами и сверкая. — Что я мог бы сделать раньше, если бы ты позвонила мне сама, а не заставляла Артуро разобраться с этим.

В его тоне

чувствуется упрек. Если бы я не знала лучше, я бы поверила, что он искренне расстроился из-за того, что я не позвонила. Но это невозможно.

Я тяжело сглатываю и продолжаю шептать, стараясь не слышать маму.

— Я не думала, что это важно, — быстро уточняю я, глядя вниз. — Я имею в виду, что это будет важно для тебя . Я знаю, что ты занят, я не хотела отрывать тебя от работы только для того, чтобы разобраться со своими проблемами. Я справлюсь с этим, я всегда это делала.

Тьяго делает глубокий вдох, его грудь опускается на дно медленного выдоха. — Если это важно для тебя, это важно и для меня, — поправляет он. — Когда я сказал, что ты моя, я не имел в виду только хорошие дни. Твои проблемы тоже принадлежат мне; Я так же владею твоими дождливыми днями, как и твоими солнечными днями. Понятно?

Мои щеки горят, и я киваю, шепча. — Да.

— Тебе больше не придется иметь дело с этими вещами в одиночку. Теперь у тебя есть я.

Эта масса снова застряла у меня в горле теперь по совершенно другой причине. Однажды он сказал мне, что мог бы быть со мной добрым, если бы я ему позволила. Он был. Бабочки, летающие у меня в животе, вызывают тревогу и являются отражением того, насколько я на него зацепилась.

Одно только его присутствие принесло легкость моему телу, которой не было пять минут назад, хотя часть меня все еще с трудом примиряет тот факт, что жестокий психопат и неожиданно поддерживающий меня муж — это один и тот же человек.

Тьяго кладет ладонь мне на шею, заставляя мое лицо вернуться к нему. Его большой палец нежно гладит взад и вперед по моей щеке, в его взгляде все еще сияет та же самая пылкая напряженность. — И больше не нужно отказываться от своего телохранителя. Я не хочу, чтобы мне снова позвонили в панике и сообщили, что ты оставила Артуро и исчезла в одиночестве на улицах Лондона.

Часть меня хочет раскритиковать его, что я не пленница, но настойчивый оттенок его голоса заставляет меня остановиться.

Мягче он признается: — На мгновение мне показалось, что он звонит мне, чтобы сказать, что ты снова сбежала.

Мое сердце сжимается. Я отреагировал на автопилоте, когда услышал, что моя мама в больнице, поэтому я не могу сожалеть о том, как я справилась с этим, но мне жаль, что я даже не остановилась, чтобы подумать, как мои действия могут быть восприняты им.

Потянувшись к его руке, я беру ее в свою и крепко, успокаивающе сжимаю. — Не буду, обещаю.

Он не уточняет, обещаю ли я больше не убегать от него или никуда не ходить без моего сопровождения. Я бы хотела, чтобы он спросил.

— Хорошая девочка, — хвалит он, оставляя сладкий, долгий поцелуй на моем лбу.

Затем он проходит мимо меня и подходит к

больничной койке. Я поворачиваюсь и вижу, что моя мама смотрит на него заинтригованными глазами. Мне стыдно признаться, что я на время забыл о ее присутствии. Вот какой он всепоглощающий.

— Здравствуйте, миссис Ноубл. Я-

— Предупреждение, — прерываю я, переходя на другую сторону кровати. — Она высокая, как воздушный змей.

Его губы дергаются от удовольствия.

Я не могу поверить, что они встречаются при таких обстоятельствах. Он смотрит вниз и видит, что моя мама с упреком грозит ему пальцем.

— Это ты нуждаешься в предупреждении, флиртуешь с моей дочерью и смотришь на нее, как только что. Ты знаешь, она замужем.

Я прикрываю свой смех кашлем. Она не должна узнать Тьяго по объявлению о нашей свадьбе. Мне действительно нужно организовать для них бранч, желательно в то время, когда она трезвая.

Глаза Тьяго медленно поднимаются на мои, радость сияет в его золотых радужках. — Она? — неторопливо спрашивает он, подыгрывая.

— Да, в последнее время, и я сомневаюсь, что ее мужу понравится, чтобы другой мужчина целовал ее так, как ты только что.

У меня вертится язык, чтобы поправить ее, когда он отвечает.

— Я точно знаю, что ему бы это совсем не понравилось. — Юмор медленно исчезает, его взгляд становится томным и притяжательным, когда он останавливается на мне. Мой живот переворачивается, когда неожиданное тепло разливается в нем от его внимательного прочтения. Его слова глухо грохочут в его груди. — Ему очень повезло, что он может называть ее своей.

— Да, это так, — отвечает мама, беря мою руку и крепко сжимая ее. — Я просто надеюсь, что он это знает.

— Он знает.

Ответ Тьяго легко соскользнул с его губ. От того, как он собственнически смотрит на меня, по моей коже вспыхивает жар. Девушка могла бы поверить, что она — центр его вселенной, если бы он продолжал так смотреть на нее слишком долго.

Его взгляд снова скользнул к моей маме. — О тебе заботятся?

— О да, у меня прекрасные врачи.

— Они рассказали мне, что с тобой случилось. Их теория того, что произошло на самом деле .

Я сглатываю, эмоции забивают горло. Никто, кроме Тристана и меня, никогда не спорил с ней по этому поводу. Я знаю, что она вряд ли выдаст ему больше, чем нам, но его глубокий голос настолько пугает, что все равно действует на нее.

Она вздрагивает и смотрит вниз. От нее исходит стыд, и это меня так злит. Моему отцу должно быть стыдно за то, что он сделал, а не ей.

Тьяго замечает ее реакцию и за долю секунды понимает, с чем имеет дело.

— Не мое дело заставлять тебя говорить о вещах, которые ты не готова обсуждать. Я здесь не поэтому. Я хотел, чтобы ты знала, что тебе нечего бояться. У твоей двери круглосуточно будет стоять охрана. Он позаботится о том, чтобы никто не вошел, если ты им прямо не разрешите. Он останется с тобой до тех пор, пока тебя не выпишут, и останется с тобой дома, пока мы не сможем гарантировать, что ты больше никогда не упадешь. Хорошо?