Шакал
Шрифт:
— Тебе, должно быть, нужно в туалет.
Никс моргнула. Посмотрела на унитаз. Интересно, сможет ли она вспомнить, как им пользоваться.
Странно, она не помнила, как справляла нужду там, внизу. Как-то. Она просто не могла вспомнить, как и где.
Она не могла вспомнить целые главы пережитого опыта. Точно так же, как не помнила большую часть своего времени на ферме. Как будто амнезия пеленой накрыла все, что с ней когда-либо происходило.
— Я включу воду. — Пойзи указала на туалет. — Сиди там.
Когда
— Ты изменилась.
— Как выяснилось, тебя не было целую жизнь.
Когда они уставились друг на друга, Никс подумала: «Вот черт, молодой претранс».
Пойзи пришлось иметь дело не только с его смертью, но и с незнанием, где находится Никс.
— Дедушка сказал мне, — сказал Пойзи. — Сказал, куда ты пошла. Ты нашла ее?
Никс медленно покачала головой и собралась с духом.
— Ну что ж. — Пойзи повернулась к ванне и включила воду. — Так тому и быть.
— Ты в порядке? — спросила Никс.
Пойзи наклонилась и опустила руку под струю воды. Потом отрегулировала температуру.
— Я беспокоюсь за тебя.
— Я в порядке.
— Не думаю, что ты сказала бы мне, будь оно иначе. — Оглянувшись, ее сестра кивнула на одежду Никс. — Тебе помочь раздеться? И сядь уже на этот унитаз.
— Сяду. Но мне хотелось бы немного уединения.
— Я проверю как ты через пять минут. — Когда Никс попыталась возразить, Пойзи подняла ладонь. — Остановись. Я не собираюсь спорить с тобой по поводу здравого смысла.
Она подошла к двери.
— Пять минут. А если ты закроешь дверь, я возьму дедушкин топор и разрублю ее в щепки.
Пока сестра тихонько закрывала за собой панель, Никс смотрела на дерево. На держателе висело два полотенца, и на мгновение она задалась вопросом, зачем они здесь.
Обернувшись к раковине, она заметила две зубные щетки на подставке. Трясущейся рукой коснулась ручки розовой. Щетка Пойзи.
Она вспомнила, как положила зубную щетку в рюкзак.
Так наивно. Так невероятно наивно.
Пойзи была не единственной, кто постарел на миллион лет за столь короткое время.
Никс подняла глаза к зеркалу над раковиной и ахнула. На нее смотрела незнакомка, ее лицо, волосы и горло были покрыты грязью и кровью. Казалось, ее глаза изменили цвет, а на щеках появились глубокие впадины, которых раньше не было. Она выглядела так, будто выбралась из ада.
Дрожащей рукой Никс прикоснулась к ране на виске, а затем заметила сколы на ногтях и ссадины на запястьях.
Куда делись наручники, подумала она. Они были на ней, когда она вышла из-под земли.
Когда рука задрожала, Никс опустила ее и оперлась о раковину.
Где Шак? Нашел ли он своего ребенка? Жив ли он еще?
С болезненной ясностью на первый план в ее сознании вышло воспоминание о ее мужчине с его длинными волосами,
Ее внимание привлекло капанье воды, и Никс оглянулась через плечо.
Ванна начинала переполняться. Как долго она смотрела на себя?
Никс потянулась в сторону и перекрыла краны.
И снова посмотрела на себя. Ее туника была покрыта грязью и кровью, как и ее лицо. Поскольку одежда промокла, складки ткани были холодными, и, когда она сняла вещь, в ее нос проник запах тюрьмы.
Стук в закрытую дверь заставил ее выругаться.
— Я еще раздеваюсь. Черт, дай мне минутку.
Это нормально, — сказала она себе. Побывать на грани смерти… чтобы затем ругаться на сестру так, будто это обычное дело.
Голос Пойзи был резким.
— Тогда еще пять минут.
Никс покачала головой и начала расстегивать штаны. Когда ее спина запросила пощады, она обернулась, чтобы осмотреть повреждения. Синяк от того, как она приземлилась после взрыва, был обширным: фиолетовые пятна на плечах и внизу, на бедре.
Она подумала о том, как душила Надзирателя, о наручниках, перекинутых поверх женского горла… и внезапно вспомнила. Дедушка снял их. В машине. Он сел за руль, облокотился на пассажирское сиденье, и она услышала что-то вроде дребезжания мелочи в кармане. Затем он повернулся и попросил ее вытянуть руки.
У него была связка крошечных ключей. Шестой сработал.
Переместив плечо в поле зрения зеркала, она нажала на красную полосу с внешней стороны бицепса. И вспомнила, как ее подстрелили. Фактически, каждый раз, когда она моргала, всплывали новые вспышки воспоминаний, и они были такими яркими, что она слышала звуки и чувствовала сопровождающие их запахи.
Крики. Заплесневелый, влажный воздух. Порох.
Кровь. Так много крови.
Отбросив воспоминания, Никс снова сосредоточилась на штанах. Их получилось снять только с усилием, мокрая грязная ткань прилипла к ее ногам… и она подумала о том, какой беспорядок, должно быть, устроила на заднем сидении «Вольво».
Она отбросила штаны на старый плиточный пол, и от шлепка стало тошно.
Прежде чем войти в воду, Никс воспользовалась туалетом, потому что Пойзи сказала, что это необходимо. И это был лучший поход в туалет за всю ее жизнь, единственное приятное ощущение за, казалось, прошедшую вечность.
Ванна была даже лучше. Но за это пришлось заплатить мыслями о тайной купели. О Шаке. О том, что они были вместе.
Погрузившись в теплые нежные объятия воды, Никс знала, что ей придется свыкнуться с горем. Теперь оно стало ее неотъемлемой частью, такой же неотъемлемой, как руки и ноги, как биение сердца и работа ее легких.