Шакалы
Шрифт:
– Лев Иванович, мои парни упустили гостя, ночевавшего на даче.
– Случается, не надо суетиться, если гость – человек, нас интересующий, он должен появиться, ведите наблюдение.
Гуров проводил подполковника взглядом, вновь сосредоточился, но ничего толкового в голову не приходило.
Люди толпились в скверике, запрудили улицу, большинство поднимались на носки, вытягивали шеи, пытались увидеть Президента, который, стоя на небольшом возвышении, привычно улыбался и говорил в микрофон о том, что Россия стоит перед выбором и будущее россиян – в их собственных руках.
Гуров
Пока помогали слова увещевания, но это лишь пока, стоявшие позади слов не слышали, люди поднимали плакаты: «Голосуй или проиграешь!», «Голосуй сердцем», «Борис, мы с тобой!» Но кое-где виднелись и портреты лидера коммунистов, мелькали и соответствующие лозунги.
Президент объяснил, что подписал Указ о немедленном погашении задолженности по выплате зарплаты и пенсий. Казалось бы, радостная новость, но она была встречена слушателями не аплодисментами, а молчанием, даже неодобрительным гулом и звонким женским выкриком:
– А раньше не знал, что людям денег не платят?
Гуров на речь Президента и выкрики не обращал внимания, он искал в первых рядах долговязую фигуру Игоря Смирнова.
Искал в толпе Игоря Смирнова и Фокин, для чего пользовался даже биноклем. Подполковник стоял на третьем этаже новостройки, огороженной по распоряжению местных властей, которую рано утром внимательно разглядывал Гуров.
Фокин засек машину «наружки» из окна «своей» дачи, не выходя на улицу. В лесном проулочке у калиток стояло несколько машин, оперативники решили, что могут спокойно стоять напротив объекта. «Жигули» у них были самые затрапезные. Ночь оказалась прохладной, менты замерзли, включили движок и печку, из выхлопной трубы в свежий воздух потянулся дымок, для опытного оперативника этого было вполне достаточно. Он мгновенно собрался, ушел из дома через заднюю дверь, а через несколько минут уже шагал по шоссе, где и подсел в проезжавший грузовик.
Сейчас Фокин припал к окулярам бинокля, искал Игоря и определенный плакат, под которым парень должен был находиться. Фокин так концентрировался на поиске конкретных объектов, что не увидел полковника Гурова, находившегося на противоположной стороне улицы, а если смотреть в бинокль, то сыщик находился буквально на расстоянии вытянутой руки от Фокина.
Гуров стоял в первых рядах, другие оперативники работали в толпе. Крячко, Котов и Нестеренко расположились на периферии, где люди стояли группами, кое-кто выпивал, говорил о своем. Голос Президента доносился издалека, слова
– Похоже, мы тянем пустышку, – пробормотал Нестеренко, когда стоявший рядом Котов тронул Станислава за рукав и скучным обыденным тоном произнес:
– Господин полковник, вот он… Игорь Смирнов… в солдатской хэбэшке…
Крячко взглянул в указанном направлении, тут же узнал парня, хотя ни разу прежде его не видел, сказал:
– Сопровождайте парня, а я к Гурову.
От непрерывного напряжения у Гурова начало резать глаза, лица сливались в сплошную ленту, он тряс головой, пытался восстановить зоркость и прогнать мысль о неудаче, когда почувствовал легкий толчок, услышал голос:
– Нормально, он здесь, на подходе, ребята его ведут.
Гуров ощутил легкое головокружение, слабость в ногах и прислонился к стоявшему рядом Станиславу.
Крячко сжал локоть друга и кивком указал на появившийся неподалеку плакат, на котором коряво крупными красными буквами было написано: «Союз солдатских матерей». Люди теснились, пропускали трех женщин и худощавого, совсем молодого солдатика. Они еще находились метрах в пятидесяти от Гурова, столько же было и от сыщиков до Президента. Надо решать. Гуров взглянул на Станислава и не знал, что приказать. Сыщик отвернулся, смотрел на приближающегося солдатика, проталкивающихся с ним через толпу крупных женщин, которые походили на куриц-несушек, похваляющихся своим цыпленком.
Позади солдатика и женщин с плакатом Гуров увидел Котова и Нестеренко. Оперативники двигались за маленькой делегацией, которой пусть неохотно, но уступали дорогу.
Вопрос, не дававший сыщику покоя уже несколько дней, остро бил в висок. Что с этим парнем? Почему Фокин уделял Игорю столько внимания, зачем привез в город? Какую опасность может нести в себе худенький длинный парнишка? Пистолет? Бомбу? Глупости! Парень явно не способен на активный поступок, на теракт. Да и охрана оружие не пропустит. Что остается?
Гуров смотрел на медленно, неумолимо приближающегося солдатика, понимая: решение надо принимать немедленно, когда женщины и бывший солдат подойдут вплотную.
Рядом шумно дышал Станислав, наверняка он дышал нормально, просто у Гурова до предела обнажились нервы. Оставалось шагов двадцать… Он уперся взглядом в парнишку, пытаясь определить, не выпирает ли что-либо из-под застиранной гимнастерки, за головой Игоря увидел черную шевелюру Григория Котова, вспомнил сказанные им недавно слова: «Камикадзе садились в самолеты, которые не могли вернуться на землю».
Конечно! Японские летчики-смертники садились в снаряженные бомбами самолеты. Фокин превратил парня в камикадзе, зарядил его взрывчаткой. Игорь не знает об этом, а Фокин держит палец на пульте дистанционного управления. Солдатские матери, молодой солдат с белым конвертом в руках, когда он будет передавать Президенту свое послание… Все разлетится в клочья!
Гуров почувствовал знакомый озноб, это состояние появлялось в решающие секунды, словно предупреждало о надвигающейся опасности. Сыщик услышал собственный голос, словно кто-то посторонний говорил со стороны: