Шалаш в Эдеме
Шрифт:
– Каждый охотник желает знать, – начала я, – желает знать, где сидит…
Я точно помнила, что тот смешной дядька назвал в конце строки не фазана, а какую-то другую птицу. Но вот какую? Я и так-то не могла вспомнить, а тут еще девица в порнографическом халатике действовала мне на нервы.
– А ну, швабра помойная! – наступала она. – Освободи срочно телефон!
При этом она попыталась схватить меня за волосы. Я отмахнулась свободной рукой и случайно попала ей в ухо. Ударила я совсем не сильно, но девица отскочила и завопила как резаная:
– Кодя!
– Отстань, сама разбирайся! – донеслось из-за двери.
Тем не менее у меня появилось несколько секунд свободного времени, и я принялась лихорадочно вспоминать, какую именно птицу назвал в конце фразы пещерный человек.
Птица была водоплавающая… я напрягла память. Какие бывают водоплавающие птицы?
Ничего, кроме утки, в голову не приходило.
– Каждый охотник желает знать, где сидит утка! – выпалила я торопливо и швырнула трубку на рычаг, решив, что выполнила свой долг перед маленьким смешным незнакомцем из колодца.
– Ну все, чего ты вопишь? – проговорила я, отступая от телефона и оставляя его в распоряжении агрессивной девицы из колодца.
Она что-то прошипела мне вслед и схватила трубку.
Я вернулась в комнату Амалии, умудрившись на этот раз ничего не уронить и ни обо что не удариться.
Амалия уже приготовила на круглом столе все для чаепития – две большие чашки тонкого старинного фарфора, тарелочку с печеньем, серебряную сахарницу.
Больше всего меня умилили серебряные щипчики и крошечная вилочка для лимона.
Однако сама Амалия была чрезвычайно встревожена.
– Викуля! – прошептала она, косясь на дверь. – Я же просила вас не раздражать Полукопченого…
– А я и не видела никакого Копченого… там была только такая девица… в мини-бикини…
– Это его подруга, Карина! – Амалия посмотрела на меня испуганно. – Ну, ничего… может быть, все обойдется! Давайте пить чай!
Чай у нее был очень жидкий, и не чай вовсе, а отвар ромашки, а печенье покупное, хотя и очень вкусное, с лимоном. Как видно, после всего пережитого у меня наступило сильное обезвоживание организма, пить хотелось невыносимо, так что и ромашка подошла, я выпила две чашки.
Но за все приходится расплачиваться: Амалия приволокла огромный альбом в бархатной обложке, распахнула его и предъявила мне свою собственную фотографию в грудном возрасте, с круглыми бессмысленными глазами и голым черепом.
– Правда, в детстве я была хорошенькая? – проворковала она и перевернула страницу.
Здесь она была уже в школьной форме, с кожаным ранцем и огромным букетом гладиолусов. И уже в очках – примерно таких же, какие сейчас украшали ее переносицу. Чтобы не смотреть на это безобразие, я перелистнула страницы назад.
В самом начале альбома едва помещались в прорезях твердые плотные фотографии с надписью внизу «В. М. Фогель», и я сообразила, что это имя фотографа. На снимках были изображены мужчины в котелках, дамы в шелковых платьях и дети в матросских костюмчиках – в общем, весь этот паноптикум меня мало интересовал.
– Вот это –
Да ни капельки! В чертах дамы, сидевшей в кресле с младенцем на руках, красоты особой не наблюдалось, однако были заметны величественность и благородство. А может, так казалось из-за ее одежды? Твердый подбородок упирался в высокий воротник блузки, длинная юбка спадала красивыми складками. Однако фотограф – мастер своего дела!
– Она держит на коленях моего дедушку! – заливалась Амалия.
«Ври, да не завирайся», – подумала я, поскольку младенец был одет в длинное кружевное платьице.
– Вы разве не знаете, что раньше младенцев одевали в платьица независимо от пола? – Как видно, Амалия почувствовала мое недоверие и обиделась.
Господи, да откуда мне это знать! Я же не в позапрошлом веке родилась! Я не выдержала, посмотрела на часы и сообщила, что очень тороплюсь.
Напоследок я попросила у Амалии пятьдесят рублей на дорогу, объяснив, что потеряла кошелек в автобусе.
Амалия огорчилась, захлопнула альбом, дала мне денег и пошла провожать.
Мы открыли дверь комнаты и хотели было выйти в коридор… но я замерла на пороге.
Девица в мини-халатике по-прежнему болтала по телефону.
Но вовсе не это заставило меня насторожиться.
Входная дверь квартиры беззвучно приоткрылась, и в коридор проскользнули два очень подозрительных человека.
Они были одеты в одинаковые короткие пальто черного цвета, в одинаковые черные кепки. И в лицах их тоже было что-то общее, скорее всего, общее выражение подозрительности и настороженности. Кроме того, несмотря на плохое освещение, оба были в одинаковых черных очках. Отличались они только фасоном растительности на лице – у одного были усы, у другого – бакенбарды.
Я попятилась, сделав Амалии предостерегающий жест, и немного прикрыла дверь, так, чтобы можно было наблюдать за коридором, оставаясь при этом не слишком заметной.
– Что там? – испуганно спросила Амалия, пытаясь выглянуть через мое плечо. – Кто там – Полукопченый?
– Нет, – отмахнулась я, следя за развитием событий.
Один из подозрительных незнакомцев – с усами – остановился в дверях, второй двинулся к Карине.
Она, не замечая его, продолжала щебетать в трубку:
– Представляешь – она притащилась в клуб в прошлогодних джинсах! Нет, ну ты представляешь?..
В это время тип с бакенбардами подошел к ней вплотную и проговорил низким тягучим голосом:
– Это ты сейчас по телефону звонила?
– А чего надо? Чего надо? – заверещала девица, подняв глаза на незнакомца. – Кто ты ваще такой?
– Надо поговорить, – ответил тот, поправив бакенбарды.
– На хрена ты мне сдался! О чем мне с тобой разговаривать? Отвали от меня срочно, а то в рыло получишь! Это я не тебе, – добавила она в трубку. – Это здесь какой-то козел притащился…
– Ну зачем же так? – отозвался тот и попытался отобрать у Карины телефонную трубку.