Шальная мельница
Шрифт:
Лиля молчит. Уже молчит. Тихий, ровный звук, сопение; смиренно дышит, дрожит, цокает зубами себе под нос, и лишь иногда всколыхивает эту жуткую идиллию… какофоническим, раздражающим кашлем. Вот и ее гордость, упорство, вера догорают на пепелище человеческого равнодушия, безучастности. Вот еще одна душа сломлена и брошена в ноги «непреодолимым обстоятельствам».
Нарастает шум, гул мотора, движущегося за нашими спинами, автомобиля. Время, холод, тугие мысли не сразу дают отреагировать. Но, только я повернулась, как, в момент, вынуждена была отпрянуть в
Обмерла я, ошарашенная, всматриваясь в лицо Лили. Глаза ее выпучились, губы задрожали от напряжения.
— Дура! Ты чего его не остановила?! — завизжала, казалось, из последних сил (моя младшая) сестра и кинулась на меня с кулаками. Удар за ударом по груди. Пытаюсь увильнуть, отступаю. Кривлюсь. А та продолжает, — идиотка! Это был наш шанс! Шанс не сдохнуть здесь в лесополосе! Ведь до весны от нас только кости останутся! — еще удар, и обмирает обреченно, сменяя отчаянный, яростный крик на тихое рычание. — Ур-родина…
Скривилась я, виновато поджав губы. Опустила голову. Несмелый разворот. Тяжело, шумно вздыхаю.
Однако внезапно зашевелилась Лиля, дернулась на месте, а затем и я уловила звук (с трудом пробивающийся к моим ушам из-за шапки). Невероятное везение: за час в этой глуши подряд два автомобиля.
— Уйди! — отдергивает меня силой в сторону Малая, на обочину. — Если ты не можешь, то я сама справлюсь!
Нахмурилась я, пытаясь понять, каков именно план этой отчаянной малолетки, что, по ее мнению, должно быть куда успешнее, удачливее моих прежних попыток.
Авто мчало на всех порах, да и скользкая дорогая, практически, не давала шансов на чудо. Но, ужаснее всего, что Лиля и не сопротивлялась. Сама выскочила на проезжую часть и кинулась машине навстречу: на таран, бесспорно, желая взять ее штурмом.
— ЛИЛЯ! — неистово завопила я и тотчас бросилась за ней. Пораженная услышанным, Малая оглянулась на меня, но лишь на миг: разворот — и всё же продолжила свой суицидальный путь.
Дикий визг шин, занос — и вылетел автомобиль в кювет, даже не задев ополоумевшую (хотя, все равно, поскользнулась та и упала в страхе). И благо, что удержалось авто на колесах, а не пошло кубарем, или не влипло в дерево.
Обмерла я, прикованная шоком, боясь пошевелиться.
Разум все еще не верил, что обошлось без трагедии.
Задергалась на асфальте Малая. Живо, разодранная эмоциями, подорвалась на ноги и побежала, помчала к водителю. Но тот не реагирует, как она, как я, как мы того ожидали. Нервно, злобно бранясь и жестикулируя, он даже не опускает стекло, не открывает окно или дверь, не выходит наружу. Давит на газ, крутит руль — пытается вырваться из сугроба и, без сомнений, убраться прочь.
— Нет, с*ка! СТОЙ! — отчаянно визжит Лиля, бесцеремонно, нагло заползая, кидаясь ему на капот.
(а колеса все еще крутятся, рычат безумные, вздымая вместе со снегом замерзшую землю, камни, сопрелые листья, траву и труху)
Страх отступает,
Дергается пару метров ходу авто, а затем… покорно замирает под ее весом.
Щелкает дверь. Вырывается наружу молодой человек — и, грубо отталкивая меня (только что подоспевшую к ним) в сторону, мигом добирается до Лильки. Хватает ее за руку и тащит долой с машины, сваливая прямиком на землю.
— Ты че, с*ка, творишь?!! — вопит мужчина.
— Дяденька! Дяденька! — орет моя Лиля, выдираясь из его хватки, пытаясь встать с колен, с мольбою заглянуть в черствое лицо, достучаться до бездушия. — Довезите нас до города! Молю! Дяденька! У нас уже нет сил!
— Уйди, б***ь, я сказал! — рычит.
Повисла та на его ноге, схватив, обхватив ее обеими руками.
Еще рывок — и силой столкнул, стащил Малую с себя, словно мерзость.
— Уйди, тварь, я СКАЗАЛ! СВАЛИЛА, Н***Й!
Кинулась я к ней, пытаясь поднять, утащить прочь — отбивается, игнорирует.
— Мы же умрем тут, дяденька! Пожалуйста! СПАСИТЕ НАС! — завизжала Лиля, пронзительно, отчаянно так, отчего даже у меня по телу побежали мурашки и похолодело внутри.
Обмер молодой человек. Запнулся в словах. Тяжело сглотнул слюну. Взгляд на меня (коротко, косо, с испугом, словно ища опровержение), и снова на нее.
Тягучие мгновения рассуждений. Жуткая тишина.
— Дяденька, пожалуйста, — едва слышно…. словно скрип угасающего прошлого, прошептала Лиля.
И вновь нервно сглотнул слюну. Растерянный взгляд на меня.
Едва различимо:
— До Калининграда?
Секунды, чтобы осознать реальность звука, полноту смысла, и неуверенно, робко, а затем живо и бешено закивали мы головами, словно в припадке.
(А н я)
И хоть мы отчаянно теснились с сестрой, прижимались одна к другой, на заднем сидении автомобиля, да и печка шумела на всю, усердно вгоняя горячий воздух в салон из черных, сетчатых окошек, но легче не становилось. Казалось, даже если сейчас нас кинуть в чан с кипящей водой — все равно тепла будет недостаточно, нещадно мало для того, чтобы согреться. И неважно жуткое покалывание шпор в конечностях — желание, адская жажда побороть, вытолкнуть из себя холод, куда мощнее нелепой боли.
— И как же вас угораздило сюда забраться? — внезапно отозвался Водитель, сокрушив затянувшуюся тишину.
Живо переглянулись мы. Скривились от неловкости и страха.
Смолчали, виновато, стыдливо опустив головы.
А посему, не дождавшись ответа, молодой человек тут же обернулся на мгновение к нам, кинув пытливый взор через плечо.
— Чего молчите? Или… что?
Первой решилась перевести взгляд на Водителя Лиля. Но, едва что-то собралась ему сказать, как вдруг нервно дернулась, а затем и вовсе навалилась на меня (сгребши в охапку с сидения на самый пол). Испугано зарычала на ухо: