Шальная мельница
Шрифт:
Лихорадочно качаю головой.
— Это — не просто слова. Совсем не просто. Она полностью поняла, кто я. И она сказала, что нет мне здесь места, и не должна я была быть здесь. И ничего, кроме смерти, вам не принесу. Генрих, молю, — жалобно. — Дай мне вас спаси! Пожалуйста… Хороший мой, ПОЖАЛУЙСТА!
Обмер, словно уколола его в самое сердце. Но еще миг и вдруг ухватил меня за руку. Что-то вложил в нее.
Живо перевожу взгляд, раскрываю кулак — мой (подаренный им) медальон.
— Ты мне обещала. Так прошу, не уходи… Ты же моя… Анна…
— Не АННА — Я! НЕ АННА! — гневно качаю головой. Резкое движение —
— АННА, СТОЙ! — ошеломленно взвизгнул и тотчас кинулся ко мне.
Не сразу сообразила, попытка оглянуться, но в тот же миг и рухнула прямиком куда-то вниз, в какую-то яму.
Удержал, схватив своей рукой — мою.
Всматривается бешеным, испуганным взглядом в глаза.
— Родная моя, держись! ДЕРЖИСЬ, МОЛЮ! Я тебя вытащу!
— Не надо! — сама даже не знаю, как такое ответила.
— ДЕРЖИСЬ!
Но еще мгновение — и скользнули мои пальцы, обреченно унося меня от него вдаль.
— ЛИЛЯ! — отчаянно, зверски завопил Генрих. Рывок, попытка совершить невозможное, ухватить, спасти меня в последний момент — да тщетно.
Вдруг… хрустнула балка, обвал — и полетел мой милый следом за мной… прямиком в ад.
– -------
[1] Dziewczynka, gdzie idziesz? — с польского: «Девушка, куда путь держишь?» О! Mozna je'zdzi'c? Ja tez tam. – с польского: «О! Может, подвезти? Мне тоже туда».
[2] — Шемиза — льняная, реже хлопчатая, нательная рубаха (нижнее белье). Брэ — нижние короткие штаны-трусы, к которым крепились чулки-шоссы (на основе статей про одежду Тевтонцев и Госпитальеров (в том числе, спасибо автору Fra Bertran)).
[3] — Полубратья (лат. «димидии», или «семифратрес») — некоторые союзники «кавалеров Святой Девы Марии» и «благодетели», или «донаторы» (а говоря современным языком — спонсоры ордена). Главные задачи подавляющего большинства полубратьев (приносивших при вступлении в Тевтонский орден обеты целомудрия, послушания и бедности и вносившие в качестве вклада всю свою движимость и недвижимость) лежали в сфере хозяйственной деятельности в орденских имениях. Димидиус был лично свободным человеком. Ниже полубратьев в орденской иерархии тевтонов стояли так называемые фамилиары. Они не принимали монашеского пострига, вели обычную мирскую жизнь за пределами орденских комменд (уже упоминавшихся нами выше замков-монастырей), не выходя из своего сословия, но должны были выполнять определенные обязанности по отношению к ордену Девы Марии. В знак своей принадлежности к ордену фамилиары, подобно вышеупомянутым «полубратьям», носили черный «половинчатый (половинный) крест» в форме буквы «Т», или «Тау» («крест святого Антония»). (Ист. — «История Тевтонского ордена» В.В. Акунов).
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 15. Перевоплощение
(Л и л я — 2)
Открыть несмело глаза — и тут же поморщиться, скривиться от жалящего света. И снова найти силы
Белые стены, малопонятные приборы вокруг, трубки, странное жужжание, тихое, ленивое пыхтение насосов, пиканье какой-то аппаратуры.
Во рту — сухо, в теле странная, пустынная легкость. Почему-то холодно ногам. Невольно вздернула ими, поджала малость под себя, отчего еще быстрее запиликал… кардиомонитор, судя по всему. Взгляд около — отыскать мерзавца. Так и есть. Нервно забегали штрихи, и чем сильнее я на него пялилась — тем быстрее менялся ритм.
Резко дернулась, распахнулась дверь, ворвалась девушка. Ошарашенный, полный замешательства взгляд на меня.
— В-вы… очнулись? — едва слышно, заикаясь.
Поморщилась я от громкого звука. Но вдох — и с испугом, едва не рыча:
— Как меня зовут?
Обомлела та. Тягучие, полные сомнений и страха, минуты — и вдруг, пятясь, подалась на выход.
— Я сейчас доктора… позову.
Еще миг, еще один, косой, взволнованный взгляд — и вылетела долой, восвояси.
— Лиля, хорошая наша…, - мнет пальцы в волнении мужчина лет около сорока, в белом халате. — Я всё готов Вам рассказать, — взмах рукой. — Однако, некоторые вещи… всё же стоит услышать непосредственно от того человека, которого Вы знаете, которому доверяете.
— Гоша?
Поморщился, несмело качнул отрицательно головой.
— Нет. Но мы ей уже позвонили. Сказала, скоро будет.
— Ей?
Когда дверь распахнулась, и в палату вошла эта девушка, женщина, я оторопела, словно пронзенная молнией. Не моргаю. И даже не дышу.
Печально усмехнулась, виновато поджала губы.
— Можно? — махнула рукой в сторону стула.
Не реагирую.
— Я представляю, в каком ты шоке… Меньше всего, наверно, из целой Вселенной, ты ожидала увидеть именно меня. Однако… это — я. И вижу, что узнала. Знаешь, кто перед тобой.
Решаюсь на вздох. Нервно сглотнуть слюну.
Коротко, едва различимо киваю.
— Ну, я, всё же, пройду? — и снова взмах кисти, указывая на стул рядом с койкой.
Неуверенно киваю.
— Благодарю.
Томные секунды, присела рядом. Взгляд (ее) около, а там и вовсе уткнулась им куда-то за окно.
— Прости… — глубокий вдох, нервное сглатывание то ли от волнения, то ли от боли. Еще миг — и уткнула взор на свои сцепленные в замок пальцы, продолжает, — что именно я…. в какой-то мере, возможно…. всё ещё враг, — глаза в глаза. — И, тем не менее, — вновь опускает очи. Тихо, печально, — только я у тебя… осталась.
Ошарашено вывалила очи я. Даже дрожь невольная прошла. Окаменела.
Взгляд ее из-под ресниц, украдкой.
— Ярцева… больше нет. И, увы…, - шумный вздох, — твоего Гоши тоже.
— В смысле? — на грани реальности, ни то слова, ни то мои мысли.
Очи в очи… с Ириной.
Гордый, отчасти в надежде выискать себе оправдание, взгляд; важная осанка.
— Миша… заслужил свою участь. Не то б… твое письмо, — грозный, полный величия вид, — и тебя бы это коснулось, — поджала на мгновение губы. — Однако, что есть, то есть… и я безмерно благодарна за ту правду. Даже если она… убивает наповал.