Шалость

Райз Тиффани

– Дело не в этом, - попытался объяснить Нико.
– Я не знаю, уместный ли это подарок. Он может...
– Парень пожал плечами. Бабушка называла его «мушем» не просто так. В отличие от почти всех, кого она знала, включая себя, когда Нико не знал, что хотел сказать, он просто молчал.

– Можно посмотреть?
– спросила она.

Нико указал на коробку бокалом вина.

– Если хочешь.

Она хотела.

Нора развязала черную ленту. Коробка была красивой с милым бантом, которую, скорее всего, выбрала кузина Нико Марбелла, офис-менеджер винодельни. Она подняла крышку

и нашла небольшую книжку в черном кожаном переплете.

– Фотоальбом?
– предположила Нора. Нико молчал, значит, она угадала. Он не смотрел на нее, пока она переворачивала первую страницу, а сосредоточился на золотой жидкости в своем бокале.

– Боже мой, - выдохнула Нора, прижав ладонь к груди.
– Какой же ты милый.
– На фотографии был Нико в возрасте пяти лет, она узнает эти глаза где угодно. Он сидел на пеньке, на краю виноградника, а на заднем плане был дом. Маленький Нико поймал кузнечика или сверчка, или что-то другое и показывал его на камеру на вытянутой ладони. Он улыбался, и Нора заметила два недостающих передних зуба.

– Там еще, - сказал Нико.
– С пяти до двенадцати лет.

Нора медленно листала альбом и поняла, что ее глаза наполнились слезами. Не фотографии маленького Нико произвели на нее впечатление. Ее детские фотографии тоже не имели большого значения. Но значимость того, чтобы подарить Кингсли целый альбом с фотографиями его сына, тех лет, которые Кингсли пропустил...

Тут был Нико в шортах и футболке, бегущей за одним из его кузенов, с изображением футбольного мяча на носке. А вот Нико на пляже, Французская Ривьера, в маминых огромных солнечных очках, с белой полоской на носу. Вот Нико, свернувшись клубочком, спит на куче свежего белья, как домашний кот.

– Кингсли никогда не оправится от этого, - с улыбкой заявила Нора.
– Если дом охватит огнем, он спасет Джульетт, Селесту и этот фотоальбом.

– Не Сорена?
– спросил Нико.

– Сорен спасет Кингсли, - ответила Нора.

– А что насчет тебя?

– А кто, по-твоему, устроит пожар?

Нико рассмеялся, а Нора продолжила листать альбом.

– Никаких фотографий, когда ты был младенцем?
– спросила она.

Он поморщился.
– Не смог ни одной найти.

– Где-то же должны быть твои фотографии.

– То есть я не смог найти ни одной, где я был бы один. Мама фотографировала, значит, на всех фотографиях... понимаешь...
– Он снова замолчал. И тогда Нора поняла. На всех фотографиях маленького Нико держал отец.

– Ты уверена, что такой подарок уместен? – спросил Нико.
– Он не будет...

– Triste?
– Нора подобрала французский эквивалент к «печально».

– Больно, - объяснил Нико.

– Он пропустил двадцать пять лет твоей жизни. Безусловно, ему будет больно. Но если и есть одна вещь, которой он научился, будучи со мной, это видеть разницу в хорошей и плохой боли.
– Она закрыла альбом и прижала его к сердцу.
– Это хорошая боль.

– Тогда можешь отдать его ему, - ответил он.
– И сказать ему bon anniversaire.

– Он будет тронут, узнав, что ты волновался, будет ли ему больно. Он хочет, чтобы ты любил его так же сильно, как и он тебя.

–

Со временем, - сказал он.
– Может быть.
– Нора понимала его сдержанность, чтобы действительно отпустить себя и полюбить Кингсли. Мужчина, растивший его с рождения до своей внезапной смерти два года назад, все еще занимал высокое место в сердце Нико. Медленно, но верно, Кингсли протаптывал себе дорогу. Ему невозможно было отказать. Кингсли мог быть чертовски привлекательным, когда хотел.

– Причина, по которой мы вместе - это Кингсли, - напомнила ему Нора.

Он торжественно поднял бокал с вином.

– Нет, - ответил Нико. Он указал на нее. – Ты - та причина, по которой я и он вместе.

– Ты такую недотрогу из себя строишь, - произнесла Нора.
– Но это только доказывает твою любовь к нему. Это не копии. Эти фотографии - оригиналы.

Нико пожал плечами, но не стал отрицать.

– Ладно, хватит о нем... где мой подарок?
– поинтересовалась Нора. Она положила коробку в свою сумку, чтобы вручить ее Кингсли.

– Маленькая красная коробка.

– Маленькая красная коробка, - повторила она, снова роясь в сумке. Она нашла ее под парой сложенных красных носков.
– Можно открыть? Мне плевать, если ты скажешь нет, я все равно ее открою.

– Открывай, - ответил он.

Нора сорвала ленточку с коробки, сняла крышку и обнаружила внутри...

– Ничего?
– Она держала пустую коробку.
– Или тут очень маленький бриллиант, который я просто не вижу?

Нико быль рожден сабмиссивом, а любой достойный мужчина-сабмиссив приносил подарки своей госпоже. Она знала доминатрикс, которые публиковали списки пожеланий на сайтах, чтобы клиенты знали, какое подношение от них ждут. Нора никогда не заходила так далеко, но и не отказывалась от обдуманного подарка, преподнесенного в нужной форме. И Нико... Не было ни одной встречи, ни одного путешествия, ни одной ночи, проведенной вместе, когда он не дарил ей что-нибудь. Их первый раз был самым лучшим подарком - он подарил ей свою компанию во время самой тяжелой ночи в ее жизни.

Нико улыбнулся: - Там все, что ты пожелаешь, - ответил мне.
– Расскажи мне.

– Рассказать тебе?

– Ты хочешь сделать со мной что-то, что я не...
– Он взмахнул рукой, показывая, чтобы она закончила предложение за него.

– Вижу... ты даешь мне разрешение сделать кое-что с тобой.

– Верно.

– Значит, я могу использовать это для... пеггинга?

Нико моргнул, но быстро оправился: - Как я и сказал, все что пожелаешь.

– Игры с кровью?

Он поднял руки, изображая поражение.

– Сделать тебе пирсинг на члене?

Он поморщился так сильно, что закрыл оба глаза. Медленно один глаз открылся.

– Если хочешь, - повторил он.

– Ох...
– мурлыча, сказала Нора.
– Хороший подарок. Но ты знаешь, что я могу заставить тебя сделать любое из вышеперечисленного, если захочу.

– Можешь, - подтвердил он.
– Но... я думал о том, когда ты рассказывала мне, какими должны быть пары, подобные нам. Ты говорила, что настоящее подчинение - это не что-то взятое, а свободно дарованное и свободно принятое.