Шаловливый дедушка
Шрифт:
— Но тем не менее если произведение именно таково, как мы думаем, то вы могли бы получить неплохие деньги, — сказала я.
— Если оно принадлежит музею, то при чем тут мы? — удивилась Надежда Александровна. — Хотя не скрою, деньги нам бы сейчас весьма пригодились.
Зима на носу, а у нас только один корпус под крышей. А отапливаться печками придется. И дров заготовить уже не успеем. Я понадеялась, что успею за лето выбить деньги на ремонт. Да, видно, зря понадеялась.
— А вы знаете, где располагается этот музей? — спросила
— Историко-краеведческий музей, — сказала Надежда Александровна. — Гатчинский филиал. А вот точного адреса не знаю.
На второе подали пшенную кашу с грибной подливкой.
— Мяса не будет, — засмеялась Надежда Александровна, видя, что мы не торопимся приниматься за еду. — И не ждите. Поросят на зиму бережем. Сейчас они еще такие маленькие.
На третье подали компот из черники и пирог со свежими ягодами. Ребята, убрав за собой посуду и отнеся ее к мойке, потянулись к выходу. Мы последовали за ними. Директриса с Женей проводили нас до ворот.
— В общем, если вам что-то удастся решить со скульптурой, то не забудьте о нас, — на прощание сказала Надежда Александровна.
— Не забудем, — заверил ее Миша, забираясь в машину. — Саша! — напомнил он брату.
А тот что-то втолковывал директрисе. Наконец она кивнула и взяла у него несколько бумажек.
— Что ты ей дал? — спросила Юля, когда мы немного отъехали.
— Убедил, что она должна взять с нас деньги за обед, — сказал тот. — Не может же она позволить себе роскошь кормить всех нахлебников.
— Молодец! — одобрила Мариша, и мы отъехали.
— Впервые с тех пор, как я купила себе эту машину, мне было стыдно в нее садиться, — сказала Юля. — Раньше я только радовалась, что она у меня есть, что теперь могу задирать нос перед другими.
А ведь я могла бы вполне и на старой машине поездить. Она еще вполне ничего. А деньги отдала бы этим ребятам. Или какому-нибудь другому детскому дому.
— Стыдно сказать, мяса неделями не видят! — поддержала ее я. — А ведь они растут. И зимой будут мерзнуть в холоде. И это, когда в стране появилось столько богатых или просто обеспеченных людей!
Стыдно! Честное слово, мне за саму себя стыдно!
Дальше мы ехали молча. Возразить было нечего.
Действительно, в том, что детский дом бился из последних сил в тисках нужды, была доля и нашей вины, и вообще всех более или менее обеспеченных людей.
Ну, не платят у нас в стране налоги, понятно. Никто не верит, что они и в самом деле дойдут до нуждающихся, а не осядут в карманах различных чиновников.
Но ведь можно и напрямую помочь детскому дому.
Какая-нибудь строительная компания могла бы починить им вовремя крышу и заменить трубы. А теплую одежду и игрушки могли подбросить и все мы.
Ведь у каждого из нас в свое время бывали деньги.
Но нам и в голову не приходило, что их можно потратить не только на себя, но и на других. А если и приходило, то мы благополучно
— Теперь в музей? — прервала затянувшееся молчание Мариша.
— Ага, — кивнула Юля. — Но сначала домой. Не хочу выглядеть идиоткой, мотаясь по Гатчине и спрашивая у прохожих, где у них тут разместился филиал краеведческого музея области. И за Инну у меня сердце неспокойно. Чувствую, что с ней что-то случилось.
— Тогда домой! — немедленно решил за всех Миша.
И мы поехали домой. В Питер.
У Димы с Васей рабочий день начался рано.
С восьми утра они обходили одну за другой квартиры в доме Лидии Горлиной, расспрашивая о знакомых женщины, главным образом о знакомых мужского пола и средних лет. Увы, ничего определенного им пока узнать не удалось.
Лидия Горлина вела тихую, уединенную жизнь, часто уезжала на несколько дней в командировки.
Тогда она отдавала ключи ближайшей соседке тете Клаве. Собственно говоря, эта тетя Клава в качестве свидетеля была настоящим сокровищем, так как отличалась от природы любознательностью. И к тому же имела много свободного времени для удовлетворения своего любопытства.
— Из мужчин к ним, пока отец Лиды жив был, его друзья ходили, — рассказывала тетя Клава. — А с тех пор как пять лет назад он умер, так никого вроде бы и не бывало. Правда, приходили пару раз какие-то солидные седые мужчины. Должно быть, коллеги по работе. Но так, чтобы постоянно, к Лиде ни один мужчина не захаживал. Да и то сказать, внешность у нее такая непривлекательная. И нрав тихий. Сухарь сухарем. Ничего, кроме своей науки, и не видит, и не слышит. Сколько раз уж я ей говорила: Лида, сходи на танцы. Годы, что вода, утекут и не заметишь. Найди себе какого ни на есть кавалера, да и живи с ним.
А она лишь улыбалась так, как она умеет — немного свысока.
— А где ваша соседка работает? Вы знаете? — спросил у старухи Вася.
— В институте преподает. В этом, да как же его?..
Ведь переименовали теперь все. В Техническом университете. Политехнический институт бывший, знаете?
Еще бы не знать. У Васи в груди прямо все замерло от внезапно нахлынувшего предчувствия. Вот-вот ухватит он за хвост ускользающую мысль и раскрутит это преступление в два счета. В задумчивости вышел он от тети Клавы и внизу столкнулся с Димой.
— Ну, знаешь, я тут всех опросил. Прямо идеальная соседка эта Лида. Никогда никаких вечеринок, ночных гостей. Ни шума от нее, ни беспокойства, — тут же начал отчитываться Дима. — А у тебя что?
— У меня тоже ничего, если не считать того, что она работает в бывшем Политехническом институте на Гражданке. А значит, вполне могла забежать в «Менахем». Или кто-то из ее коллег. Из-за разрыва в линии люди стараются сесть в метро не на «Политехнической», а на «Площади Мужества». То есть по пути с работы проходят мимо этого магазина.