Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов
Шрифт:
Мне надо позвонить Джули, сказал он себе. Сегодня понедельник, значит, она не на работе. Он направился было ко входу в мастерскую, но затем остановился. Как мне говорить оттуда? — спросил он себя. Но если бы он перешел через улицу, чтобы позвонить из кафе, то это стоило бы ему десять центов. Старик всегда позволял ему звонить из мастерской бесплатно, так что смириться с мыслью об уплате десяти центов было нелегко.
Подожду, решил он. Пока она не появится здесь, на стоянке.
В половине двенадцатого его жена подъехала к бордюру в одной
— С чего это ты выглядишь такой счастливой? — поинтересовался он.
— А что, все должны быть такими же мрачными, как ты? — отозвалась Джули, выпрыгивая из машины. На ней были линялые джинсы, в которых ее длинные ноги казались худыми. Волосы собраны в конский хвост. В полуденном солнце ее веснушчатое, слегка оранжевое лицо излучало свою обычную уверенность; глаза у нее так и плясали, когда она шагала к нему с сумочкой под мышкой. — Ты уже поел? — спросила она.
— Старикан продал гараж, — сказал Эл. — Мне придется закрыть стоянку. — Он слышал собственный тон, зловещий донельзя. Даже самому ему было ясно, что он хотел испортить ей настроение; однако и вины при этом он не чувствовал. — Так что нечего так радоваться, — сказал он. — Взглянем на вещи реально. Без Фергессона я не смогу поддерживать эти развалюхи в рабочем состоянии. Господи, что я понимаю в ремонте машин? Я всего лишь продавец.
Находясь в самом подавленном состоянии, он всегда так о себе и думал: я — продавец подержанных машин.
— Кому он его продал?
Улыбка с ее лица не сошла, но теперь была осторожной.
— Откуда я знаю? — сказал он.
Она тут же направилась ко входу в мастерскую.
— Я спрошу, — сказала она на ходу. — Узнаю, что они собираются сделать: у тебя ума не хватит это выяснить.
Она скрылась в мастерской.
Последовать за ней? Ему не очень–то хотелось снова видеть старика. Но, с другой стороны, обсуждать эти вещи следовало ему самому, а не его жене. Поэтому он пошел вслед, прекрасно зная, что со своими длинными ногами она дойдет туда гораздо быстрее, чем он. И, само собой, когда он вошел в мастерскую и глаза его успели адаптироваться к тусклому свету, то обнаружил, что она стоит и разговаривает со стариком.
Никто из них не обратил на него ни малейшего внимания, когда он медленно к ним приблизился.
Своим обычным хриплым и низким голосом старик растолковывал все то же, что раньше объяснял Элу; он ссылался на те же причины и использовал почти те же слова. Как будто, подумал Эл, это была готовая речь, которую он составил. Старик говорил, что выбора у него, как ей прекрасно известно, не было, доктор запретил ему заниматься тяжелым трудом, неизбежным при авторемонтных работах, и так далее. Эл слушал без интереса, стоя так, чтобы иметь возможность смотреть наружу, на яркую полуденную улицу, на снующих людей и проезжающие машины.
— Ладно, я
— Господи, — только и сказал Эл, услышав эти слова.
Старик посмотрел на него, потирая правый глаз, который покраснел и распух: видимо, что–то в него попало. Достав из заднего кармана большой носовой платок, он стал касаться глаза его краешком. И на Эла, и на Джули он взирал с выражением, которое Эл счел смесью хитрости и нервозности. Старик принял решение, он определился со своей позицией, причем не только относительно мастерской, но и относительно их обоих. И что он там чувствовал, хорошо или плохо обошелся он с ними, не имело значения. Он не изменит решения. Эл знал его достаточно хорошо, чтобы понимать это: старик был слишком упрям. Даже Джули со своим властным язычком никак не могла на него воздействовать.
— Говорю же вам, — бормотал старик. — Паршиво жить, работая здесь в сырости и на сквозняках. Просто чудо, что я давным–давно не окочурился. Я буду счастлив убраться отсюда, я заслужил отдых.
— Можно было бы поставить в договор о продаже условие, что новый владелец обязан продолжать сдавать стоянку моему мужу в аренду по прежней цене, — сказала Джули, скрестив руки.
— Ну, я не знаю, — сказал, опустив голову, старик. — Это на усмотрение моего брокера, я поручил ему все уладить.
Лицо жены Эла сделалось красным. Он редко видел ее в таком гневе; у нее тряслись руки, потому–то она и скрестила их на груди. Прятала кисти.
— Слушай, — сказала она пронзительным голосом. — Почему бы тебе просто не помереть и не завещать мастерскую Элу? Ведь у тебя нет ни детей, ни родственников…
После этого она умолкла. Как будто, подумал Эл, поняла, что сказала что–то дурное. Это и было дурно, подумал он. Это несправедливо. Хозяйство принадлежало старику. Но Джули, конечно, никогда этого не признает, факты ей не указ.
— Пойдем, — сказал ей Эл. Взяв ее за руку, он силой повлек ее прочь от старика, что–то бормотавшего в ответ, по направлению к выходу, к улице.
— Как же меня это бесит, — сказала она, когда они вышли на солнечный свет. — Полный маразматик.
— Маразматик, как же, — сказал Эл. — Старик очень даже соображает.
— Как скотина, — сказала она. — На других ему наплевать.
— Он для меня много делал, — сказал он.
— Сколько ты выручишь, если продашь все эти свои машины? — спросила она.
— Где–то пять сотен, — сказал он. Хотя на самом деле сумма была бы немного больше.
— Я могу снова перейти на полный рабочий день, — сказала она.
— Я подыщу себе какую–нибудь другую точку, — пообещал Эл.
— Но ты же говорил, что не сможешь обойтись без его помощи, — сказала она. — Ты сказал, что у тебя нет достаточных средств, чтобы покупать машины, которые можно было бы выставить на продажу без…