Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов
Шрифт:
Транспортировка была организована на следующий день. Под охраной помощника шерифа его вместе с другим заключенным штата Юта отослали обратно в Калифорнию; добирались они по воздуху, и через несколько часов после вылета из аэропорта Солт–Лейк–Сити приземлились в аэропорту Окленда. Там их встретила полицейская машина, и их отвезли в Оклендский суд.
С тех пор как они с Джули отправились в путь, прошло всего два с половиной дня. Хотел бы я знать, где она, думал Эл, дожидаясь в одном из судебных залов предъявления обвинения. Вернулась ли в Рено? Там ли сейчас? Странно, думал он, оказаться здесь снова. Он не рассчитывал вновь увидеть Окленд. В окне зала он различал общественные здания округа Аламеда, а где–то неподалеку находилось озеро Меррит, по которому
Из–за возвращения по воздуху расстояние казалось совсем коротким. Не очень–то далеко я ушел, решил он. Был всего в нескольких часах отсюда, не более, для тех, кто путешествует по воздуху. Ему никогда не пришло бы в голову воспользоваться самолетом. Вот, должно быть, что имела в виду Лидия, подумал он. Когда сказала, что я так мало понимаю этот мир.
Кто–то, очевидно, работник суда, подошел к Элу и сказал, что ему нужен адвокат.
— Хорошо, — сказал он. Все это представлялось ему очень смутным. — Будет.
— Желаете позвонить?
— Может быть, позже, — сказал Эл.
Он не мог придумать, кому позвонить, и жалел, что при нем нет его таблеток. А может, они у него были? Он обшарил карманы, но безуспешно. Нет, осознал он. Упаковка анацина была в других брюках. Или ее забрала полиция; они всего его обшарили. Должно быть, так оно и случилось, подумал он. Так или иначе, я лишился своих таблеток.
Следующим, что дошло до его сознания, было появление в судебном помещении низенького, лысого, похожего на иностранца человечка в двубортном костюме. Я его знаю, сказал себе Эл. Может, это мой адвокат. Но потом он вспомнил. Это адвокат Лидии, как там его звали?
Несколько человек переговорили с адвокатом, а потом Эл обнаружил, что его ведут на выход из зала суда и дальше, по коридору. Я и впрямь у них в руках, сказал он себе. Они водят меня, куда им вздумается. Полисмен указал на открытую дверь, и Эл вошел в боковую комнату, что–то вроде кабинета со столом и стульями.
— Спасибо, — сказал он полисмену, но того уже и след простыл.
Дверь снова открылась, и вошел низенький, лысый, похожий на иностранца адвокат Лидии со своим портфелем; двигаясь проворно, но с важным видом, он уселся напротив Эла и расстегнул портфель. Какое–то время он просматривал бумаги, а потом поднял взгляд. Он улыбался. Все они улыбаются, подумал Эл. Может быть, это их отличительный признак.
— Меня зовут Борис Царнас, — сказал адвокат. — Мы встречались.
— Да, — сказал Эл.
— Миссис Фергессон не пожелала вас видеть, по крайней мере, в этот раз. Я, как вы понимаете, представляю ее интересы в этом деле. — Он начал говорить тихо и не вполне внятно. — Равно как во всех остальных делах, касающихся состояния ее усопшего супруга и так далее. — Он изучал Эла так долго, что тот начал чувствовать неловкость. У него были яркие, умные глаза, хоть и маленькие. — То вложение, — сказал Царнас, — было совершенно надежным.
Вот, значит, в чем было дело. Это все объясняло. Эл кивнул.
— Мы проверили все финансовые документы, все бухгалтерские отчетности. Чистый доход от ее вложения будет, вероятно, очень высоким; по крайней мере, десять процентов, возможно, и больше. Возможно, целых двенадцать. Харман действовал без какого–либо вознаграждения. Он не связан с этим предприятием, если не считать того, что он знает как мистера Бредфорда, так и покойного мистера Фергессона. Представляется, что он действовал в точности так, как и указывал, предлагая основанную на имеющейся у него информации помощь в обеспечении покойному выгодного вложения, которое теперь становится доходным для наследницы, миссис Фергессон. Вот я и посоветовал ей… — Он защелкнул портфель и дружелюбным тоном сказал: — Думаю, вам интересно будет узнать. Вы, кажется, беспокоились по поводу добропорядочности мистера Хармана. Когда чек, о котором мы говорим, был по настоянию миссис Фергессон остановлен, мистер Харман продолжал обеспечивать его самостоятельно. То есть он авансировал мистеру Бредфорду сорок одну тысячу долларов из собственных денег, чтобы покрыть данную сумму, пока
— Лидия знает обо всем этом? — спросил Эл чуть погодя.
— Как только мы изучили все финансовые отчетности, мы ее об этом проинформировали. Об этом строительстве, «Садах Марин», в кругах, занимающихся инвестированием в округе Марин, сложилось хорошее мнение. Многие оптимистично настроенные люди по ту сторону Залива, а некоторые и здесь, приобрели эти акции.
— Какое отношение это имеет к тому, что меня из–за нее арестовали? — спросил Эл.
— Вы получили от миссис Фергессон большую сумму денег под ложным предлогом. Вы утверждали, что, предпринимая усилия по защите ее интересов, понесли значительные убытки, и намекнули, что она ответственна за это и должна их возместить. Как только она сказала мне, что именно сделала, я посоветовал ей начать действия по остановке этого чека. — Глаза у адвоката плясали. — Но вы, конечно, сразу его обналичили. Тогда миссис Фергессон пожелала, чтобы я дал ей совет относительно дальнейших действий. Вы, как мы установили, покинули Калифорнию сразу же, как обналичили чек. — Его улыбка стала шире. — В банке нам сообщили, что вы конвертировали две тысячи долларов в дорожные чеки. И мы выяснили, что вы и ваша жена собрались и уехали вместе. Собственно, она собиралась, пока вы обналичивали чек. — Он продолжал улыбаться Элу, словно бы едва ли им не восхищаясь.
— Я продал ей машину, — сказал Эл.
— Выпущенную тридцать лет назад и разбитую вдребезги. Стоящую не более нескольких долларов в качестве металлолома.
Это было правдой. Он вынужден был это признать.
— Но это они разбили ту машину, — сказал он.
— Кто? — Глаза у Царнаса на мгновение вспыхнули.
— Харман и его головорезы.
— Ерунда. Да, вы так ей сказали. Но те вандалы задержаны оклендской полицией. Машина была разбита даже до смерти мистера Фергессона, и это сделали какие–то подростки, которые уже несколько месяцев совершали акты вандализма над чужой собственностью по всей западной части Окленда.
— Малолетки, — пробормотал Эл.
— Да, — сказал Царнас.
— Харман добился, чтобы уволили мою жену, — сказал Эл.
— Ваша жена не была уволена, — возразил Царнас.
Эл уставился на него.
— Если это необходимо доказывать, а я не вполне понимаю, почему это может требоваться, то мы — то есть организация Хармана — связывались с нанимателем вашей жены. Она отказалась от работы, сэр. Сказала, что теперь у ее мужа появилось хорошее место, а она давно хотела уволиться. Это не было неожиданным. Они понятия не имели, куда она или вы могли поехать; она просто отказалась от работы и покинула офис. Ей отправили чек по почте. Она даже не подумала его дождаться. — Адвокат изучал Эла. — Вы, как я понимаю, были заинтересованы в деньгах Фергессона, изрядно выросших в результате продажи его мастерской. Или это было недовольство из–за того, что он продал свою мастерскую? Почему вы пустились на столь сложное дело, как мошенничество с миссис Фергессон, обманывая ее относительно вложения, осуществленного через мистера Хармана, и затем удовлетворились двумя тысячами, вместо того, чтобы…
— Мне нечего сообщить, — сказал Эл.
Откуда–то он вспомнил эту формулировку, и сейчас она показалась ему уместной. Показалась именно тем, что ему требовалось.
Поразмыслив, Царнас наконец сказал:
— Миссис Фергессон заинтересована в том, чтобы вернуть свои деньги. А не в том, чтобы как–то вас наказать. У вас есть эти деньги?
— Большая их часть, — сказал Эл.
— Можно устроить так, — сказал Царнас, — что если вы полностью все возместите, то никаких обвинений выдвинуто не будет. Кроме того, имели место значительные траты в связи с вашим арестом в Юте и возвращением сюда; вероятно, придется выработать какое–то соглашение между штатами. Я не знаю. Но все равно, если вы желаете и можете…