Шаляпин в Петербурге-Петрограде
Шрифт:
прекращал думать о возвращении в СССР. 20 мая 1928 года в Риме, а 25 мая в
Берлине Шаляпин встречался с А. М. Горьким. Писатель останавливался
проездом из Италии в Москву. «А тебе, Федор, надо ехать в Россию», — сурово
сказал на прощание Горький. «Я знаю твердо, — вспоминал Шаляпин, — что
это был голос любви ко мне и к России».
В Советском Союзе Горькому была устроена триумфальная встреча. Она
началась приветствием пограничников и торжественным
Негорелое. Хотя в Минск поезд прибыл ночью, вокзал и улицы были заполнены
толпой — родина с радостью встречала великого пролетарского писателя. 27 мая
1928 года в редакционной статье «Алексею Максимовичу — привет!» газета
«Правда» писала: «Находясьза границей, Горький сотнями нитей связал себя с
советской жизнью и литературой. Он сам себя назначил на пост политического и
культурного представительства этой литературы и неутомимо защищал ее от
бешеных нападок буржуазии и белоэмигрантских отщепенцев. Он помогал
советской литературе занять то место на международной арене, которое ей
принадлежит по праву. Прикоснувшись к родной земле, Горький найдет теперь
новые силы для продолжения своей работы».
28 мая 1928 года Горький приехал в Москву. На перроне Белорусского
вокзала был выстроен почетный караул. Среди встречавших были руководители
партии и правительства, писатели, делегация Художественного театра во главе с
К. С. Станиславским, представители заводов и фабрик.
В течение четырех месяцев продолжалась поездка Горького по Советской
стране. На многочисленных встречах и беседах с трудящимися писатель отвечал
на самые разные вопросы, в том числе и на вопросы, касающиеся его дружбы с
Шаляпиным. «К Шаляпину я отношусь очень хорошо, — говорил Горький в
редакции газеты «Нижегородская коммуна» 10 августа 1928 года. — Правда,
человек он шалый, но изумительно, не по-человечески талантливый человек».
В начале октября здоровье Горького резко ухудшилось, врачи категорически
предписали ему, чтобы он немедленно уехал для лечения в Италию. В тяжелом
состоянии писатель выехал поездом в Берлин, Рим и оттуда в Сорренто.
Вернуться в Москву ему было разрешено не ранее чем через полгода.
Шаляпин по газетам и радио с большой заинтересованностью следил за
жизнью Горького в Советской стране. Может быть, он представлял себе, как
встречали бы на родине его самого... «Мне было очень приятно знать, что твое
пребывание в Советах доставило тебе... много прекрасных дней», — писал
Шаляпин Горькому из Парижа. В письме от 12 декабря он вновь возвращается к
этой теме: «Радовался
знать и слышать, как выражал народ наш любовь свою к своему родному
писателю. Еще бы!!! Взгрустнул маленько, как прочитал в письме о твоем
пребывании в Казани. Как перед глазами вырос в памяти моей этот
«прекраснейший» (для меня, конечно) из всех городов мира — город. Вспомнил
всю мою разнообразную жизнь в нем... и чуть не заплакал, остановив
воображение у дорогого Казанского городского театра... Кажется, буду петь в
Риме весною... С радостным волнением буду ждать возможности опять увидеть
тебя и побыть рядом с тобой, милый мой, любимый Алексей Максимович».
В апреле 1929 года в Риме Шаляпин участвовал в двух спектаклях «Бориса
Годунова». Чтобы повидаться с ним, из Сорренто приехал Горький. Поздним
вечером после спектакля Горький и Шаляпин сидели в подвальчике таверны
«Библиотека».
— Когда же, Федор, на родину? — спросил Горький.
Шаляпин ответил неопределенно:
— Опутали контракты гастролей в разных странах, раззе вырвешься из
них!..
В 1926 году в издательстве «Прибой» в Ленинграде вышла книга Шаляпина
«Страницы из моей жизни» — перепечатка из журнала «Летопись». В июле 1930
года Шаляпин через своего адвоката обратился в суд, обвиняя советские
учреждения в незаконном печатании его мемуаров и требуя возмещения
убытков.
Суд отказал Шаляпину в его необоснованных претензиях. 9 августа 1930
года Горький написал певцу: «Писал я тебе о нелепости и постыдности твоего
иска к Советской власти, а она, — что бы ни говорили негодяи, — власть
наиболее разумных рабочих и крестьян, которые энергично и успешно ведут
всю массу рабочего народа к строительству нового государства.
Я совершенно уверен, что дрянное дело это ты не сам выдумал, а тебе
внушили его окружающие тебя паразиты, и все это они затеяли для того, чтоб
окончательно закрыть перед тобою двери на родину. . По праву старой дружбы я
советую тебе: не позорь себя! Этот твой иск ложится на память о тебе грязным
пятном. Поверь, что не только одни русские беспощадно осудят тебя за твою
жадность к деньгам. Много вреда принесла твоему таланту эта страсть
накоплять деньги, последний ее взрыв — самый постыдный для тебя. Не
позволяй негодяям играть тобой, как пешкой. Такой великий, прекрасный артист
и так позорно ведешь себя!»
Разрыв с Горьким Шаляпин воспринял очень тяжело: «Я потерял своего