Шамабад должен гореть!
Шрифт:
Он взял одного пищащего кобелька, взвесил в руке, потом приоткрыл ему ротик, осмотрел язык и небо. Добавил:
— Развиваются как полагается.
Зарубин прибыл из отряда через день после нашей с Булатом и Нарывом тренировки. В сопровождении низкорослого, но крепкого и кряжистого молодого сержанта, приехал он на УАЗике.
Еще утром я вернулся с ночного наряда. К вечеру же, Нарыв позвал меня в питомник. Таран, Ваня Белоус и Зарубин с подручным уже были там.
— Слушайте, разрешите вопрос,
— Ситуация получилась в высшей степени дурацкая, — потер спину Таран. — Один из наших ночью подсадил Пальме кобеля, когда та гуляла.
— Подсадил? Это почему же? — Рассмеялся Зарубин.
Таран замялся, прочистил горло. Мы с Нарывом переглянулись.
— Она его за мягкое место покусала. Вот и невзлюбил. Решил избавиться.
Зарубин рассмеялся еще громче. Его сержантих хмыкнул.
— Во дела у вас на Шамабаде творятся, — продолжал Зарубин, — Конечно, не мне вам указывать, но я бы сообщил немедля.
— Хорошо, что не вам мне указывать, — беззлобно заметил Таран.
— И то верно, — начальник службы собак покивал. — Ну ладно. Начотряда распорядился собачку списать с заставы. Мы ее заберем. Щенков тоже.
— И че с ней будет, товарищ старший лейтенант? Насовсем уволите с пограничников? — С грустью спросил Ваня Белоус, стоящий над Нарывом и Пальмой, что улеглась в своем гнезде.
— Посмотрим, — пожал плечами начальник службы собак. — Пока они маленькие — будет с щенками. А дальше отнимем, посмотрим, как Пальма себя будет вести. Не потеряет ли служебных качеств.
— Если не потеряет? Вернете на заставу? — Спросил Нарыв, с надеждой глядя на лейтенанта-собачника.
— Вернем. Но вряд ли на эту. Вам припишут новую собаку, товарищ старший сержант.
Нарыв вздохнул. С грустью посмотрел на Пальму.
— Жалко. Я ее воспитывал с самого молоду. Когда она еще у меня в одной руке вмещалась. А нельзя будет ее как-то нам вернуть?
— У вас, выходит, некомплект, — пожал плечами начальник службы собак. — Потому, немедленно припишут новую. Еще не понимаю, как вы тут службу несли, с одной только собакой.
— На Шамабаде сильно отделение собачников, товарищ старший лейтенант, — пожал плечами я. — Умудрялись и с тем что есть.
— М-да-а-а-а… Я вижу, что умудрялись, — Лейтенант опустил щенка под живот Пальмы. Встал, поправив шапку. — Меня, конечно, никто не спрашивал, но я считаю, что вы, товарищ Таран, опрометчиво поступили, что укрыли факт того, что у вас розыскная собака на заставе вышла из строя. Вы могли тем самым ослабить свою службу на границе.
Таран помрачнел. Зло поджал губы.
— Товарищ старший
— А если бы выходила, задержали еще больше бы! — Неудачно пошутил сержант-собачник, приехавший с начальником службы собак.
Все Шамабадцы посмотрели на сержанта с холодом во взгляде. От этого улыбка быстро сползла с его лица.
— Мы успешно справлялись со службой, — продолжил я. — наши дела говорят сами за себя.
— Да мне, собственно говоря, все равно, — пожал плечами Зарубин. — Мое дело — собак забрать.
Он вздохнул. Добавил:
— Но я слышал, Анатолий Сергеевич, что особому отделу уже очень интересно разобраться во всем этом деле.
— Пусть разбираются, — сказал Таран твердо. — Причастные к инциденту осознают свою ответственность. И если, по результатам расследования, нас будет ждать наказание, мы готовы его принять.
— М-д-а-а-а. Ну лады. — Зарубин почесал висок. — Поможете щенков к машине отнести?
— А что с ними будет? — Заинтересовался Ваня Белоус.
— А что будет? — Развел руками Зарубин. — Подрастут, а там посмотрим. Может быть, из них получатся хорошие служебные собаки.
— Получатся, — улыбнулся я. — Мамка с папкой у них служебные. И эти пострелята смогут службу нести.
Зарубин было сам хотел отвести Пальму к машине, даже достал поводок, но я возразил:
— Это собака товарища старшего сержанта Нарыва, товарищ старший лейтенант. Наверное, он хочет сам ее отвести. Попрощаться.
— Очень хочу. — решился подтвердить Нарыв, не отходивший от Пальмы все это время.
Не ответив, начальник службы собак только пожал плечами.
Мы с Тараном и Ваней Белоусом понесли щенков к машине. Нарыв повел на поводке Пальму.
За время, пока щенки жили на Шамабаде, многие пограничники к ним привязались. Не раз я видел, как парни заходили к Пальме, чтобы погладить кутят и поиграться с ними. Потому, сейчас каждый пограничник, что встречался нам на пути, не упускал возможности подойти и погладить и Пальму, и ее деток.
Даже в глазах наряда, который вел от ворот дежурный по заставе, блеснула мимолетная грусть, когда они увидели, что собак забирают.
Когда мы вышли за ворота заставы, а сержант, приехавший с Зарубиным, открыл собаке заднюю дверь, Нарыв повременил.
Он опустился перед Пальмой, взял ее морду в ладони. Долго, соприкоснувшись со своей собакой лбами, что-то шептал.
— Ну что, давайте, пострелята, — сказал я, усаживая тех двух будущих хвостатых погранцов на сидение. — Давайте, не подведите. Не посрамите честь родной заставы.