Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2
Шрифт:
– Дражайшая Наджуд, я так счастлива снова оказаться дома, но теперь пришло время спать.
Стало быть – в постель. Все сразу. Некоторые с радостью, другие с печалью, третьи со злобой, четвертые с ненавистью, кто с любовью, кто к мужу, кто на одинокое ложе. Согласно Корану, мужчины могли иметь до четырех жен одновременно, при условии, что ко всем относились одинаково во всех отношениях, – только Пророку Мухаммаду, единственному из всех мужчин, было позволено иметь столько жен, сколько он пожелает. Легенда гласила, что у Пророка на протяжении его жизни было одиннадцать жен, хотя и не все в одно и то же время. Некоторые умерли, с некоторыми он развелся, а некоторые пережили его самого. Но каждая из них почитала его до самой смерти.
Эрикки
– Нам нужно выехать как можно раньше, Азадэ, милая моя.
– Да, – пробормотала она сквозь сон: постель была такая удобная, рядом с ним было так уютно. – Да, когда пожелаешь, но пожалуйста, не раньше чем после обеда, потому что дражайшая мачеха наплачет ведра сл…
– Азадэ!
Но она уже спала. Он вздохнул, испытывая то же умиротворение, и снова погрузился в сон.
В воскресенье, как он планировал, они не уехали – ее отец сказал, что это было неудобно, поскольку он желал сначала поговорить с Эрикки. Сегодня, в понедельник, на рассвете, после молитвы, которую провел ее отец, и после завтрака – кофе, хлеб, мед, йогурт и яйца – им разрешили уехать, и теперь они свернули с горной дороги на шоссе, ведущее в Тегеран, и там увидели перед собой блокпост.
– Странно, – сказал Эрикки.
Полковник Мазарди пообещал встретить их здесь, но его нигде не было видно, да и на блокпосте не было ни одного человека.
– Полиция! – пробормотала Азадэ, зевнув. – Ее никогда нет там, где нужно.
Дорога поднималась вверх, к перевалу. Небо было голубым и чистым, вершины гор уже заливал солнечный свет. Внизу, здесь в долине, было еще темно, холодно и сыро, дорога была скользкой, на обочине скопился снег, но Эрикки это не пугало; «рейнжровер» имел полный привод, и он захватил с собой цепи на колеса. Некоторое время спустя, когда они подъехали к повороту на базу, он проехал мимо. Он знал, что база пустовала, с 212-м все было в порядке, машина ждала ремонта, перед отъездом из дворца он безуспешно попробовал связаться со своим директором, Даяти. Но это не имело значения. Эрикки откинулся на спинку сиденья, баки у него были полные и вдобавок еще шесть двадцатилитровых канистр, которые он наполнил на личной заправке Абдоллы.
Я легко доберусь до Тегерана еще сегодня, думал он. И вернусь к среде – если вернусь. От этого ублюдка Ракоци добра не жди.
– Кофе хочешь, милый? – спросила Азадэ.
– Спасибо. Посмотри, не удастся ли тебе поймать Би-би-си или «Голос Америки» на коротких волнах. – Он с благодарностью принял чашку горячего кофе из термоса, слыша доносившиеся из радиоприемника треск и свист настройки, громогласные советские станции и больше практически ничего. Иранские радиостанции все еще бастовали и были закрыты, за исключением тех, которые обслуживались военными.
За прошедшие выходные друзья, родственники, торговцы, слуги приносили самые разные слухи и слухи, опровергающие слухи, от предстоящей советской интервенции до предстоящей американской интервенции, от успешных военных переворотов в столице до почтительной сдачи всех генералов на милость Хомейни и отставки Бахтияра.
– Чушь! – сказал тогда Абдолла-хан. Это был дородный мужчина на седьмом десятке, с бородой, темными глазами и полными губами, увешанный драгоценностями и богато одетый. – С какой стати Бахтияру уходить в отставку? Он этим ничего не выигрывает, значит, и смысла в этом нет, пока.
– А если Хомейни победит? – спросил Эрикки.
– На все воля Аллаха. – Хан полулежал на коврах в Большом зале, Эрикки и Азадэ сидели напротив него, за спиной хана стоял вооруженный телохранитель. – Но победа Хомейни будет лишь временной, если он ее добьется. Армия приструнит его и его мулл рано или поздно. Он старый человек. Скоро он умрет, чем скорее, тем лучше, потому что, хотя он и исполнил Божий промысел, избавив страну от шаха, чье время пришло, он мстителен, мыслит узко и поражен
– Но разве он не служитель Божий, истинно верующий и обладающий всеми качествами аятоллы? – осторожно спросил Эрикки, не зная, чего ему ожидать. – Зачем Хомейни делать это?
– Такова привычка тиранов. – Хан рассмеялся и положил в рот еще один кусочек халвы, турецкой сладости, которой он объедался.
– А шах? Что будет теперь? – С какой бы неприязнью Эрикки не относился к хану, он был рад возможности узнать его мнение. От хана зависело многое в жизни его и Азадэ в Иране, а Эрикки не хотел уезжать.
– Все в воле Аллаха. Шах Мохаммед принес Ирану невероятные блага, как и его отец до него. Но в последние годы он полностью ушел в себя, свернулся там клубком и перестал кого-либо слушать – даже шахбану, императрицу Фарах, которая была преданна ему и мудра. Если бы он хоть немного соображал, он бы немедленно отрекся в пользу своего сына Резы. Генералам нужен стяг, вокруг которого они могут сплотиться, они могли бы наставлять его, пока он не будет готов править сам – не забывай, Иран является монархией почти три тысячи лет, всегда в руках абсолютного правителя, кто-то скажет – тирана, обладающего абсолютной властью, отнять которую у него может только смерть. – Полный чувственный рот хана скривился в улыбке. – Из шахов Каджар, нашей законной династии, которая правила полтора столетия, только один, последний в роду, мой двоюродный брат, умер своей смертью. Мы – люди Востока, не Запада, которые понимают жестокость и пытки. О жизни и смерти мы судим не по вашим меркам. – Его темные глаза, казалось, еще больше потемнели. – Может быть, воля Аллаха в том, чтобы Каджары вернулись, – во времена их правления Иран процветал.
Я слышал иное, подумал тогда Эрикки. Но вслух ничего говорить не стал. Не мне судить то, что здесь было или что здесь будет.
Все воскресенье Би-би-си и «Голос Америки» усердно глушили, в этом не было ничего необычного. «Радио Москвы», как всегда, вещало уверенно и чисто, как и «Радио свободного Ирана», которое вело свои передачи из Тбилиси севернее границы. Их сообщения на фарси и английском рассказывали о всеобщем неповиновении «незаконному правительству Бахтияра, подчиняющегося изгнанному шаху и его американским хозяевам во главе с поджигателем войны и лжецом президентом Картером. Сегодня Бахтияр попытался купить народную любовь, отменив ростовщические военные контракты на сумму тринадцать миллиардов долларов, навязанные стране смещенным шахом: контракты в США на восемь миллиардов, контракты на поставки британских танков „центурион“ на сумму два миллиарда триста миллионов, а также два французских атомных реактора и один из Германии еще на два с половиной миллиарда долларов. Это известие повергло западных лидеров в панику и, без сомнения, приведет их рынки ценных бумаг к заслуженному краху…»
– Простите, что обращаюсь к вам с вопросом, отец, но Запад что, действительно рухнет? – спросила в тот день Азадэ.
– На этот раз нет, – ответил хан, и Эрикки заметил, что выражение его лица стало более холодным. – Если только Советы не решат отказаться выплачивать те восемьдесят миллиардов, которые они должны западным банкам… и даже некоторым банкам Востока. – Он сардонически рассмеялся, поигрывая ниткой жемчуга, которую носил на шее. – Конечно, восточные ростовщики гораздо умнее; по крайней мере, они не такие жадные. Они ссужают деньги разумно, требуют дополнительное обеспечение, никому не доверяют, и уж конечно не верят мифу о «христианской благотворительности». – Все знали, что Горгонам принадлежат огромные земельные участки в Иранском Азербайджане, богатые нефтеносные земли, большая часть компании «Иран Лес», собственность на каспийском побережье, большая часть базара в Тебризе и большинство из городских коммерческих банков.