Шаман. Скандальная биография Джима Моррисона
Шрифт:
Триумф
Таким взволнованным и счастливым Пола Ротшильда еще не видел никто и никогда. Он ворвался в двери репетиционный базы Дорз и почти во весь голос закричал: «Мы сделали это! Мы сделали это!!!».
Ребята перестали играть и, мягко говоря, сильно удивились такому поведению продюсера. На мгновение всем четверым показалось, что он не в себе.
— Хм, прости, Пол, а что именно «мы сделали»? — осторожно спросил Джим.
— Вы что, не смотрели телевизор и не слушали радио?
— Нет… А в мире произошло что-то важное?
— Не
— Ну да, мы в курсе, — усмехнулся Робби.
— Так вот, сегодня объявили рейтинги. В хит-параде мы на первом месте!
Джон выронил из рук барабанные палочки. Джим зачем-то резко встал. Робби резко изменился в лице. Один только Рей остался ошарашено сидеть за клавишами истуканом. Немая сцена длилась секунд восемь. Молчание прервал Джим. Он топнул ногой и смачно выругался… Все вокруг облегченно рассмеялись, ведь это значило, что Моррисон был счастлив.
Дверь в никуда
В кромешной темноте он поднимался по узкой лестнице без перил, наугад наступая на высокие ступени. Он не видел абсолютно ничего и только чувствовал, что его окружает пустота. Лестница словно была подвешена в пространстве, под ней была космическая бездна. Джим знал: одно неверное движение — и он полетит вниз с головокружительной высоты. Он чувствовал себя канатоходцем. С каждым шагом дышать становилось все труднее. Лестница казалась бесконечной. Превозмогая усталость, он поднимался все выше и выше. Силы были на исходе, хотелось сесть и отдышаться, но останавливаться было нельзя. Он не знал, сколько прошло времени к тому моменту, когда перед ним внезапно возникла преграда… Джим вытянул руку вперед и нащупал гладкую металлическую поверхность. Рука скользнула вниз и наткнулась на что-то вроде дверной ручки. Он потянул ее на себя. Дверь открылась. За ней была глухая кирпичная стена. К горлу подступил комок, он почти готов был зарыдать, и тут Джим резко проснулся.
Помешательство
«Это было для меня мучительно, словно самая медленная и изощренная пытка. Она держала мое сердце на ниточке над горящей свечой и медленно плавила его. Я страдал, а она наслаждалась этим. Я проклинаю тот миг, когда мы встретились глазами… В ту секунду где-то, наверняка, прогремел взрыв, пронесся ураган, случилась катастрофа. Мир не устоял. Я летел вниз, в бездну, с невероятной высоты и в этом полете дышал как в последний раз — жадно и сладко. Я добровольно шагнул в клетку с голодным тигром. Я ступил на дорожку, посыпанную битым стеклом. Это было так непохоже на любовь. Это было так похоже на мгновенную смерть, на убийство, на выстрел. Да, контрольный выстрел прямиком в сердце…»
Молодой дьявол
Высокая, бледная, вся в черном, она подошла к нему, держа в тонких изящных пальцах бокал шампанского…
— Я Патриция Кеннели, журналистка. Могу задать вопрос? — она посмотрела ему прямо в глаза. На дне ее темных зрачков плескалась тайна, желание и грех. Джим оторопел.
— Да, конечно, задавайте…
— Тебе никто не говорил, что ты похож на молодого Дьявола?
Моррисон потерял дар речи. Впервые в жизни он чувствовал смущение и не знал, что сделать с этим. Патриция смотрела на него неотрывным прямым взглядом и улыбалась. Джим боялся поднять глаза и рассеянно оглядывался по сторонам, будто в поисках помощи. Он чувствовал жуткую слабость во всем теле. Ему проще было провалиться сквозь землю,
— Ты чем-то обеспокоен? Лучше выпей шампанского, расслабься… — она протянула ему бокал. Он обратил внимание на ее длинные острые ногти, покрытые ярко-красным лаком, и ему снова стало дурно. Стараясь не смотреть на нее, он дрожащими руками взял бокал и выпил его залпом.
Кокаиновое знакомство
— Может, скажешь что-нибудь, Моррисон?
— Прости, со мной что-то не то… Я себя неважно чувствую.
— Ммм… Я знаю отличное средство от всех недугов. Веришь? Оно у меня в машине. Пойдем, я покажу тебе. Кстати, не хочешь кокаина? Могу угостить… — Патриция взяла его за руку и сжала до боли. Джим чуть не вскрикнул. — Здесь так скучно и шумно. Давай уйдем! — не дождавшись ответа, она потащила его за собой к выходу. Повинуясь чему-то гибельному, темному и неясному, он безвольно поплелся за ней.
Маленькая смерть
То, что произошло той ночью, Джим почти не запомнил, но в его память навсегда врезался тусклый мистический свет фонарей сквозь лобовое стекло, оголенные ветви деревьев, бледное измученное лицо луны и сводящий с ума запах… Запах, заставляющий все тело ныть в сладкой истоме. Запах, ударяющий в голову крепче любого спиртного. Запах, проникающий в сердце, растекающийся по венам, заполняющий легкие. Шатающейся походкой он подошел тогда к телефону-автомату, вслепую набрал номер… Он даже не посмотрел на время, а было уже три часа ночи. После первого гудка Пам сняла трубку. Срывающимся голосом она спросила:
— Где ты?..
Он врал что-то про ночную съемку и про то, что останется ночевать в студии. Она не верила, но говорила, что все хорошо и что будет ждать его утром.
— Я не могу уснуть без тебя. Так пусто… Я люблю тебя.
Джима словно окатило ледяной водой. Он ответил
«Я тоже» и сразу же повесил трубку. Патриция позвала его из машины. Пару секунд он простоял в оцепенении, а затем, будто под гипнозом на ватных ногах пошел к ней… Все, что было дальше, казалось сном, бредом, галлюцинацией. Дорожка белого порошка, ее сильные и властные руки, кружение низкого потолка над головой и фантастической силы взрыв.
Мое имя — Шаман
«Джим Моррисон обладал прекрасной душой с глубоким чувством абсурда. Ему претила сама мысль о том, чтобы стать иконой. Он был одним из величайших иконоборцев всех времен и народов. Я думаю, он бы просто посмеялся над своим настоящим статусом — а потом послал бы всех подальше в той южной джентльменской манере, за которую я так любила его», говорила Патриция Кеннели в своем интервью журналу «Американские легенды».
Оставалось меньше пяти минут. Джим сделал пару глотков виски из фляги. Теперь он был готов к выходу. Тем вечером «Дорз» давали грандиозный концерт в Нью-Йорке. Тысячный зал был забит до отказа: живое море ревело. Стоял невероятный шум и суматоха. Фанаты жаждали увидеть и услышать своих кумиров. Первым под нарастающий вопль толпы вышел Робби Кригер, за ним Джон Денсмор, потом Рэй Манзарек. Последним появился Джим. Зал взорвался. Моррисон подошел к микрофону и резко поднял руку вверх. Толпа притихла в ожидании, по рядам прошел шепот: «Тихо! Сейчас ОН будет говорить». Джим окинул мутным взглядом пеструю массу и произнес: «Вы ждете, что я буду что-то говорить? Вы думаете, что сейчас вы слышите Джима Моррисона? Не будьте идиотами. Мое имя — Шаман. Если вы чего-то не поняли, вам здесь не место».